Человечина
Шрифт:
Однажды Ибуче во время такого полдника сообщил Дэни с тревогой в голосе следующее:
— Дени, милочка! Будь в ближайшее время весьма осторожен, ибо тебя караулит ведьма Чивилиха. Смотри, не попадись ей в когти!
— Не беспокойся, Ибуче! Я знаю где у нее кнопка! — так самоуверенно ответил на предостережение смелый газонокосильщик.
На этом они расстались. Один стал косить, другой пошел посуду мыть.
Как то раз, Ибуче еще не приходил, у кромки газона на котором трудился Дени в поте лица своего, притормозил бензиномоторный экипаж под розовым с кистями балдахином. Пилот экипажа, весь в белом, вышел из него и сделал несколько шагов, будто решил размять затекшие
— Мой юный друг, не желаете ли совершить кругосветное путешествие на моей личной яхте «АМБАМАНЬ»? Бесплатный стол, карманные деньги, секс в презервативах и близкое знакомство со всеми департаментами сокровищницы мировой культуры гарантирую.
— Нет уж увольте, почтенный господин — ответил ему Дени, распознавший хитроумную ведьму Чивилиху. — Я лучше выучусь, получу хорошую работу, заработаю денег и самостоятельно приобщусь к сокровищнице мировой культуры.
— Как хотите, мой юный друг — не обиделся почтенный господин в белом и укатил в своем бензиномоторном экипаже искать подходящего имиджмейкера. Тяжело нынче духам добывать человечину. Даже таким продвинутым и умудренным как Наяп.
Вскоре явился Ибуче с накладными грудями под полупрозрачным пеньюаром со своей обычной кока-колой и гамбургерами. Дени безбоязненно подъехал к нему. Соскочив с газонокосилки, Дени выбил ножкой в босоножке поднос с едой из рук Ибуче и плюнул на его прическу.
— Надоела мне твоя мусорная еда! Хочу свежевыжатого апельсинового сока и греческий салат с гренками! — кричал Дени на Ибуче.
— Никак Чивилиха здесь побывала! — запричитал Ибуче, размазывая слезы и грим по лицу и пытаясь ухватить для поцелуя подошвы дениных босоножек, которые нещадно его пинали.
С поцелуем не вышло. Дени дал Ибуче такого пинка, что тот улетел в хижину, прямо на кухню, сверкающую никелем и кафелем и благоухающую настоящим «Фэйри». А Дени вернулся к своей газонокосилке. Херуша взирал на это с балкона, увитого плющем и виноградом с видимым удовольствием.
Ибуче еще готовил для Дени новый ланч, как у кромки газона остановился расписанный рекламой интернет-магазинов скутер, с которого соскочила самка обезьяны-ревуна в русском сарафане и кокошнике. Ей даже не надо было реветь, Дени сам к ней подъехал на своей газонокосилке и разинул рот. Обезьяна-ревун сняла с плеч прозрачный пластиковый рюкзак и в раскрытом виде сунула Дени его под нос. На голубом матерчатом дне рюкзака пищала живая мидия, которую обильно поливал лимонным соком вареный рак. Надо ли говорить, что через мгновение Дени оказался в рюкзаке, горло которого в следующее мгновение было затянуто. Сам рюкзак тут же повис на плечах обезьяны-ревуна, оседлавшей скутер. Скутер пропал уже из виду, когда Ибуче вынес на газон ланч такой, как просил Дени. Но вместо Дени Ибуче нашел только газонокосилку и кокошник, оброненный Чивилихой-Наяпом. Потом Херуша затолкал этот кокошник Ибуче в задний проход, тот даже не пикнул, но продолжал покорно кончать в подставленную пасть своего партнера, в которой теснились в три ряда золотые зубы с вставленными в них бриллиантами, а из утробы поднимались болотные испарения.
"Только бы жабы не захлебнулись…" — думал Ибуче.
"Как добр к нам Роаль" — думали жабы в утробе Херуши.
Херуша ни о чем не думал. Он наслаждался гармонией мироздания.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ,
Наяп
Рванул Наяп на берег реки Прорванихи к семейству богов. Небось они паршивцы лажу сделали. Где это видно на одном жабьем молоке без человечины прекрасный новый мир лепить! Вот и обратилась Деревня Духов черте во что. Но обнаружил не лагерь лесных кочевников, а, хотя и неказистую, но избенку, а рядом огород с зарослями конопли и гороха, и ну когтями по щелястой двери дубасить, да припадать к щелям время от времени, силясь углядеть кого-нибудь во мраке, пахнущем кислым.
— Открывай, Цуна-тетка, я тебе человечины принес! — кричал он при этом и сам пугался и голоса своего и деяний, так все было необычно.
Долго никто не шаркал, хотя слышался и чей-то храп и постукивание и какое-то бормотание. Наконец дверь со скрипом отворилась. Сначала из нее прыснул черный кот, тащивший в зубах круг колбасы. Затем показалась вся в парше и коросте дама с таким длинным носом, что он путался у нее в ногах, одна из которых была костяная. Единственное, что несколько примирило Световида с ее обликом, было то, что за спиной у нее трепетали прозрачные крылышки наподобие стрекозиных. Дама-стрекоза волокла за собой кочергу, намереваясь, вероятно, ею наказать вороватого кота, хотя того уж и след простыл, хотя аммиачный запах колбасы еще держался в атмосфере.
— Здраствуйте, тетя. — сказал Наяп осторожно и потрогал даму за длинный нос.
— Здраствуй, сынок. — без всякого энтузиазма ответила носатая.
— Чегой-то вы тут квартируете и где все? — продолжал осторожно прояснять ситуацию Наяп и стал ощупывать костяную ногу дамы.
— Этот дом — мой от начала времен. А кто это — все?
— Все? Односельчане? Наша семья! Твоя семья! Братья — сестры… Да чесапель ли ты по прозванию Цуна?
— А ты — Наяп? Остроухий долгоносик?
— Точно я Наяп — остроухий долгоносик!
— Точно я Цуна — чесапель…
С этими словами странная дама взяла Наяпа за мохнатую морду и ввела в избушку. Когда глаза привыкли к полумраку, царившему в ее внутренностях, Наяп разглядел скромное убранство. Значительную ее часть занимала китайская лежанка с вмазанной в нее печкой. На лежанке лежал некто грязноногий, и время от времени тихонько матерившийся. На полу лежала большая деревянная колода. По колоде лениво тюкала вилкой чумазая нагая рогатая девчонка. Всякий раз после тюка с колоды поднимался рой мух и особенно сильно пахло калом. Ничего больше в избе не было, если не считать консервной банки с бензином, в которой плавал чадящий фителек и битых бутылок из-под водки и пива.
— А где Знич? — поинтересовался Наяп.
— Потух. — коротко удовлетворила его интерес дама с костяной ногой.
— Да как же! — опешил остроухий.
— Из Пачу вообще рыбий жир сделали. — как бы оправдываться начала было дама, да перестала и села на грязный пол, — А прочие на карнавальные маски пошли… — были ее последние слова, что-либо пояснявшие.
— А я человечины привез. — потряс Наяп рюкзаком.
— Ну давайте пожарим человечину. — донеслось с лежанки.
— Знич потух. — подала слабый голос чумазая рогатая девчонка.