Человечность
Шрифт:
Близилась победа, близилась послевоенная жизнь, а в жизни, как и на войне, у каждого свое место. Автоматными очередями в яростном бою расписался на стенах рейхстага пехотинец Райков, а когда все здесь затихло, свои автографы на стенах рейхстага — кусками штукатурки — оставили другие. Писали здесь штабники, обозники, трофейщики и просто любители оставлять после себя следы.
Но в общем эти штрихи — пустячки, безделки. Кто не радовался, что наступили последние часы войны! Даже страдания были тогда не такими горькими.
Из Берлина батальон повернул к Эльбе, а раненых танкистов отправили в госпиталь. Грузовик
В последующие дни, уже находясь в госпитале, Крылов видел новые колонны пленных, но образ простого русского парня, по-человечески отнесшегося к бывшему гитлеровскому солдату, волновал его больше, чем бесконечный поток военнопленных.
Это были дни, полные волнующих надежд.
Крылову повезло: жив, отслужил свой срок в армии и вскоре вернется домой…
Теплым майским вечером, когда он лежал на госпитальных нарах и мысленно уносился в будущее, улица взорвалась винтовочными выстрелами и автоматными очередями.
Раненые приподнялись и затихли, вслушиваясь в стрельбу. Не должно быть больше этого, не должно… Или какая-нибудь заблудившаяся, спятившая с ума гитлеровская команда напала на госпиталь? Но почему так весело и беззаботно звенят за окном голоса?
В дверях палаты появился ошалевший от возбуждения солдат:
— Ребята, конец войны!.. Объявили! Конец, ребята…
Сложное, запутанное чувство вдруг налетело на Крылова, застряло в нем, наполнило его странной тяжестью, и стало чего-то жаль. Но чего? Разве можно было сейчас о чем-то жалеть? И все-таки… Человек так уж устроен: плохое забывает быстрее, чем хорошее. А в эти, вдруг ставшие прошлым годы, было немало хорошего. Прежде всего — люди. Разве в иное время Крылов узнал бы столько хороших людей? Потом: общность жизни, действия, цели. Миллионы людей жили на одном дыхании. Отдавали все: силы, молодость, жизнь во имя неведомого завтра, во имя вот этой минуты. Спали у костров, в окопах, в блиндажах, жили под открытым небом, привыкли ко всему. День и ночь шли на запад, и с каждым новым километром праздничнее звучало для всех ликующее слово «победа». А здесь, в Германии, каждый шаг вперед отзывался в сердцах особой радостью: скоро, скоро конец войне! Но если фронтовые будни становились праздничными, то какова же будет победа! Ради нее так много выстрадали, ее так долго ждали. Она вставала перед мысленным взором в своей ослепительной необыкновенности, ее великолепие даже трудно было представить себе. Поэтому обычный майский вечер, беспорядочная стрельба во дворе госпиталя застали солдат врасплох. Неужели правда — конец?..
— Ребята, — задумчиво проговорил кто-то у окна, — а как же мы-то теперь?..
Но в следующий миг разом сдуло, смыло набежавшую вдруг странную грусть: не будет больше окопов, грохота и могил, не будет усталости и подавленности — кончилась война! Кончилась, ребята!.. Живы, победили, дождались этого необыкновенного часа и скоро поедем домой!..
Домой… Далеко-далеко от войны, куда-то в прошлое, куда-то в будущее… Крылов помог Зуеву сесть — они лежали рядом.
Они честно исполнили свой долг перед родиной и соотечественниками и чувствовали глубокое удовлетворение собой. Но в эти минуты они о многом не догадывались.
Они не знали, что для себя лично они приобрели на войне только раны, усталость и такой опыт, который будет лишь отягощать им жизнь;
что после войны произойдет переоценка человеческих ценностей, по официальному курсу которой их мужеству, самоотверженности и патриотизму будет грош цена, а героем дня станет расчетливый беспринципный приспособленец;
что они окажутся в до возмущения невыгодном положении по сравнению с избежавшими фронта и службы в армии преуспевающими обывателями, чуждыми гражданской совести и высокомерно взирающими на израненных фронтовиков;
что государство, устои которого они четыре года отстаивали в жесточайших боях с врагами, не только ничем не компенсирует им ранения и растраченное здоровье, но и отнимет у них те малые льготы, которые полагались награжденным боевыми орденами;
что официальный авторитет и материальное положение человека будут зависеть не от его нравственных достоинств, а от бездумного послушания властям, от связей, от умения приспосабливаться к переменчивой политической конъюнктуре или просто от способности любыми средствами урвать для себя звание, должность и привилегии;
что плодами Победы воспользуются партийно-государственные бюрократические круги, которые отнимут у народа главную заслугу в разгроме гитлеризма и присвоят себе;
что даже великий полководец, гордость русского народа маршал Жуков станет неугоден послевоенным властям и подвергнется опале;
что послевоенные власти, преследуя свои узкополитические корыстные цели, сведут на нет всенародное торжество Победы, подменив его прославлением своей «руководящей роли»;
что партийные идеологи и разного рода «обществоведы» будут систематически утаивать подлинную историю минувшей войны, а действительный опыт фронтовиков поставят «вне закона»…
Они не предполагали также, что Отечественная война была не только героической эпохой в жизни советских народов, но и исходным пунктом новых, неведомых еще зол, потому что в ходе ее окончательно отмобилизовались антинациональные, антирусские силы с их демагогией, алчностью, абсолютным пренебрежением к потребностям народа-победителя, массовым террором, продажностью и преступностью…
Не подозревали они и о том, что их роль в войне была глубоко трагична: вынужденные защищать свободу и независимость своей родины, они невольно способствовали укоренению антинациональных общественных сил, которые, захватив всю полноту власти, лишат их многих элементарных человеческих прав…
Они многого еще не знали и не могли знать. Но они и не поверили бы, что после войны, десятилетия спустя, будет так. Великая Победа придавала событиям оптимистический колорит. Разве можно было тогда предполагать что-либо иное!
Рана у Крылова быстро затягивалась, в госпитале ему уже не сиделось, он жаждал выйти за его стены, ощутить это необычное для зрения и слуха «после войны».
Через две недели он расстался с Зуевым и на попутной машине уехал в батальон. Как там ребята? Что делают? Как пережили победный миг?