Человек без башни
Шрифт:
— Ни фига себе! — вырвалось у девушки, — Вот это да. Прямь учебная база командос.
В ящиках лежало оружие, новехонькое, нестрелянное, еще в заводской оружейной смазке. Кстати, именно этот запах показался знакомым девушке, еще бы. Сколько этого добра в руках передержала. Интересный народ эти местные аборигены. Что-то тут не так. Зачем им столько стрелялок, не иначе как леопардов же охотяттся… Все это определенно не нравилось девушке. Нет, надо брать «языка», вот о то и прояснит положение дел.
Мальвина прислушалась. Звуки праздника сошли на нет, кое-где, довольно далеко раздавались звуки, но это были лишь всплески. Дверь сарая тихонько скрипнула
Г-н Скворцов и одет был почище и выглядел получше. Мальвина заглянула в распахнутую настежь хижину. Глинобитный пол. Деревянная кушетка, покрытая циновкой, полочка с клизмой, градусником, пачкой горчичников и таблетками аспирина. На полу лежал потертый коврик, сшитый из разноцветных кусочков. Мальвина подобрала его с полу, в стряхнула, подняв клубы пыли и завернула г-на Скворцова в него. Тащить, хоть и не очень здорового, но все же мужика было трудновато. Мальвина делал легкие перебежки, останавливалась. Когда она почти дошла до лагеря, в котоом ее коллеги нечаяли встретить девушку живой.
Мужики спохватились только тогда, когда в лагерь вернулся Громила, один, без Мальвины.
— А где Мавра? — спросил Бенедиктов. Так они называли девушку между собой, когда она находилась в не переделов слышимости. С некоторых пор, мужское три все больше и больше сплачивалось на основе перславутой мужской солидарности, мужской дружбы. Почему Мавра? Наверняка каждый бы дал свой вариант ответа, возможно потому, что мавры были достаточно воинствующим народом, как утверждал господин Шекспир.
— А хрен ее маму знает, — произнес Громила, тоном сиротки, не получившей на Рождество подарок от крестной. — Я как дурак в этих кустах, не жрамши, не спамши, не…
— Хватит плакаться, толком говори, что случилось, — перебил ее Аскольд.
— Не знаю, она не пришла, никто не пришел, Выстрелов не было ничего незнаю. Есть хочу…
Чебурек, бывшим вечным дежурным по кухне, выложил на пальмовом листе кое-что из запасов сухого пайка и какой-то еды.
— Что это? — брезгливо морщась, произнес Громила. — Жизнью рискуешь, а тут дерьмо каким-то кормят…
— А я ему точно так же сказал, — поддержал его Бенедиктов.
— Сам ты дерьмо, — огрызнулся Чебурек на выпад Громилы, — я это у них (Чебурек ткнул пальцем в сторону поселка) на огороде набрал. Раз выращивают, значит жрать можно. Сырыми побоялся жрать, может ядовитые… На картоху вроде смахивают… Есть можно…
— Покажи, что там…, а то отравишь еще, с тебя станется…
Громила с обиженным принес клубни, добытые на огородах поселка.
— Вот, — протянул он Громиле свою добычу.
— Маниока, — произнес он. — Зеленые ел?
— Че я свинья что-ли? — обиделся Чебурек.
— Свинья,
— Ну, попробовал один или два…
— Не больше? В глаза смотри, когда с тобой разговаривают, — гаркнул он, так что даже Бенедиктов с удивлением взглянул на него.
— Ты че? ты че? — испуганно залепетал Чебурек, переводя взгляд с Бенедиктова на Громилу.
— А то, урод, если много сожрал, подохнешь. Зеленые клубни маниоки очень ядовиты, а они — зеленые. Мало сожрал, проблюешься и все. Возись потом с тобой, могилу копай…
— Зачем копать, все равно шакалы разроют, бросим его так… — произнес Аскольд Варлаамович, пугая и без того бледного с расширенными от ужаса глазами Чебурека.
— Ой, Громилочка, что же делать… а? Помогите! Спасите! Караул! — заметался Чебурек, спотыкаясь о кочки, разбросанные рюкзаки, ноги сидевших товарищей.
— Иди, джунгли попугай, — предложил, сжалившийся над несчастным Бенедиктов. — Только давай подальше отсюда, а то у Громилы несварение желудка будет.
Чебурек кинулся в кусты, причитая и поскуливая, минут на пятнадцать в лагере установилась тишина. Бенедиктов обдумывал сложившееся положение, а не пора ли брать власть в свои руки. Это был довольно подходящий момент. До поселка рукой подать, Тюфяков где-то здесь, Мальвинки нет, эти будут его слушать. Теперь уже очевидно, что за ними вертолет не прилетит, Черепушка на связь не выходит (это сегодня утром скала Мальвина, она была озабочена происходящим и поделилась с Аскольдом. Пытаясь получить от него дельный совет). Выходит, что троицу просто бросили в джунглях на острове. Теперь уже парочку, мысленно поправил себя Бенедиктов. Жалко конечно, Мальвинку, но сама дура виновата. Повела бы себя с ним по другому, Глядишь в Ферске появилась бы новая мадам Бенедиктова. А теперь… Теперь он один знает, где конкретно находиться чемоданчик и как выбраться отсюда. Бенедиктов взглянул на часы, так. Самолет должен быть послезатвра. Значит сроку у них день.
Громила, жующий свой паек, тем временем, тоже обдумывал скалдывающуюся ситуацию. Мальвинка не вернулась: попалась, сожрали местные, убита… В лагере их трое. Придурок Чебурек не в счет, значит соперник ему Бенедиктов. Понятно, что у него свои интересны. Но если, сейчас взять бразды правления в свои руки, перетянуть на свою сторону Чебурека. С ним конечно придется повозиться, на принципы, на братство надавить, о Черепушке напомнить, о клятве… Очень может быть, что они Бенедиктова в бараний рог скрутят. На какой частоте Мальвинка с Черепушкой связывается, он давно заметил… Как только чемоданчик хапнет, сразу сообщит шефу. Вернуться, он его бригадиром сделает, Рыбу под зад коленом…
— Мальчики… не ждали? — вдруг раздался голос той, которую они в своих мыслях успели похоронить.
Громила чуть не подавился куском галеты, она закашлялся, пытаясь прочистить дыхательные пути. Мальвина хлопнула его по спине так, что он свалился с бревна. Бенедиктов глядел на девушку как Гамлет на тень отца своего при первой встрече. На лицах мужиков было написано все о чем они думали, глядя на воскресшую из мертвых Мальвину.
— Ну, ребята, извините, что не подохла, — насмешливо произнесла она, присаживаясь к костру, на всякий случай пододвигая поближе к руке здоровенную дубинку. Так на всякий случай, не то чтобы она не доверяла «друзьям», но люди в состоянии аффекта способны на всякие импульсивности, а этого девушки сейчас никак не хотелось.