Человек боя [И возмездие со мною]
Шрифт:
– Я ее забираю, Евгений Сергеевич.
Капитан нахмурился, бросил в рот сигарету.
– Рад бы помочь, Георгий, да не могу, она под следствием.
Мокшин мельком посмотрел на замершую, потерявшую дар речи Елизавету, тоже достал сигареты; он курил дорогие «Галуаз».
– Ты же знаешь, Сергеевич, что она не виновата. А начнешь допрашивать, шить дело, всплывет моя фамилия. Мне же это ни к чему. Ситуация понятна?
– Черт! – сморщился начальник ОВД. – Мне приказано этого молодца… – он посмотрел на Лизу и умолк. – А улик нет, кроме оружия. Мы обнаружили у него пистолет и вот эту штуку. –
Мокшин взял нож, повертел в руках, попробовал пальцем остроту лезвия и чуть не порезался.
– Действительно, интересный ножичек. Откуда он у него?
– Узнаем после допроса. В общем, кроме этого – ничего.
– Найди улики. Я тоже заинтересован, чтобы он сел, и надолго. – Мокшин затянулся, ловко бросил сигарету в урну с бумагами, повернулся к Елизавете. – Пошли, любимая.
– Не пойду, – тихо отрезала Лиза. – Вы оба – подонки, ногтя Егора не стоите! Он ни в чем не виноват и обязательно выйдет отсюда, и тогда – берегитесь! Он не бандит, но он не беззащитен! А я все расскажу, о чем вы тут договаривались!
Мокшин и капитан переглянулись.
– Хороша у тебя женушка, – с кривой улыбкой покачал головой начальник милиции. – Хахаля защищает, а родного мужа называет подонком! Плохо ты ее учил, как надо слушаться мужа.
– Еще не поздно. – Георгий шагнул к жене. – Идем отсюда.
– Не пойду! – вздернула подбородок Елизавета. – Я выйду только вместе с Егором. И ты не смеешь мной командовать!
– Еще как смею, – заверил ее Мокшин, распахнул дверь. – Слава, забери ее, а будет сопротивляться, отнеси в машину на руках.
Елизавета секунду смотрела на мужа, прикусив губу, ненавидяще и презрительно, потом резко встала и вышла. Мокшин подождал, пока закроется дверь, повернулся к начальнику ОВД.
– Первое, Сергеич. Как говорится: нет человека – нет проблемы. Устрой этому засранцу побег и пристрели при попытке к бегству. Что-то мне подсказывает, что он не простой любитель чужих жен. Сможешь?
– Не знаю, – почесал затылок капитан. – Мне он ничего не сделал.
– Зато для меня – как шило в заднице! Ладно, не справишься, я сам им займусь. Второе: прекрати дело о нападении бандитов на Ковали.
Капитан изумленно поднял брови.
– Они же твоих парней покалечили, деда чуть не пришили…
– Закрой дело. Я сам с ними разберусь. Тут замешаны очень высокие люди, им невыгодна огласка происшествия. Пусти слух, что бандитов нашли и скоро будут судить, и тихо спусти все на тормозах.
Начальник милиции снова почесал затылок, крякнул:
– Ну и задачи ты мне ставишь, Георгий! Я же запросто могу слететь с кресла!
– Мы что, мало тебе платим? Добавлю еще пару кусков. Ну?
Начальник поерзал, что-то подсчитывая в уме, вздохнул.
– Хорошо, попробую, если не будут шевелить дело из области. А с этим… дружком твоей жены как? Он того кретина из зоны не убивал.
– Найди свидетелей, поработай с ним, посади в камеру с уголовниками, пусть помучают, а лучше «опустят»… он и признается. В общем, заказ тебе поступил?
– Откуда ты знаешь?
– Я много чего знаю. Вот и выполняй.
Мокшин кивнул и вышел из кабинета походкой независимого, уверенного в себе человека. Капитан
– Симачева!
Сержант появился буквально через три секунды, будто ждал за дверью, приставив ухо к замочной скважине.
– Приведите мне задержанного.
Бочкообразный милиционер испарился. Начальник ОВД посидел еще минуту и вызвал командира отряда ОМОН, сказал, с удовольствием разглядывая его мощную фигуру и простоватое застывшее лицо:
– Сейчас приведут вашего подопечного, лейтенант, будем его допрашивать. При малейшей попытке увиливать и грубить – пресекать немедленно! Задача понятна?
– Так точно, – усмехнулся омоновец.
Плёс был гладким, как стекло, без единой морщинки. Вода притягивала взор, хотелось смотреть на нее и смотреть, пропуская мир сквозь глаза и уши. Солнце, отражаясь в водной глади, слепило глаза. Тишина стояла такая, что ее можно было зачерпывать горстями и есть. Лес над речным обрывом стоял сонный, торжественно-тихий, умиротворенный, полный медленной, не зависящей от человека, жизни. Все леса, насколько было известно Панкрату, формировали свои биополя, большинством людей не воспринимаемые, но он их слышал, проникаясь чувством единения с природой и терпеливого ожидания. В отличие от большинства он обладал необходимым запасом терпения, чтобы успеть раствориться в лесном пространстве и стать его частью. Впрочем, подумал он отрешенно, терпение, как говорил известный ученый, всего лишь перевод собственного сознания в позицию стороннего наблюдателя. Жаль, что не всегда удается этого достигнуть.
Недалеко за кустами жимолости раздался взрыв тихого смеха: неунывающий Родион Кокушкин спозаранку травил анекдоты.
– Тихо вы там! – цыкнул Панкрат. – Медведя разбудите! Ваш смех за сто километров услышать можно.
К реке вышел улыбающийся Барков с полотенцем через плечо.
– Родик анекдот рассказал сексуальный.
– А вы готовы ржать по любому поводу. Секс, между прочим, по теории даосов – дар Вселенной, в нем нет греха. И вообще, много спишь, полковник [19] , я уже успел размяться и зарядку сделать.
19
В разговорах между собой военнослужащие не употребляют предлог «под» или прилагательное «младший» (применительно к званию младший лейтенант).
– Айкидо? – уточнил Барков, спускаясь к реке с обрыва и начиная умываться.
– Айки после, – пробормотал Панкрат. – Ребята должны были уже вернуться. Ты им никакого дополнительного задания не давал?
– Нет. Да не волнуйся ты, командир, разведчики они опытные, не раз хаживали в рейды, еще будучи на службе.
– Почему же молчит рация?
– Ну, мало ли по какой причине… наблюдают за кем-нибудь, соблюдая режим радиомолчания, выдавать себя не хотят.
– Все равно странно… не нравится мне их молчание. Быстро завтракаем, собираемся и к городищу. Посмотрим, чем они там занимаются.