Человек-часы
Шрифт:
— …а последний, - продолжал Мухин, - сделан днём возле банка как раз в то самое время, когда у инкассатора пропала валюта из сумки. Как ты думаешь - что из этого следует?
— Не знаю… Уж не то ли, что я ограбил банк и инкассатора?!
– постарался изобразить возмущение Гусев.
— Именно это и следует - ты очень точен в своих предположениях, - кивнул Мухин.
– Точнее, не обязательно ты лично, но твоё присутствие обозначилось ясно. И это ещё не всё - на ручке входных дверей банка остались отпечатки твоих пальцев - мы специально пропитали твои руки и перчатки заранее особым составом. А на ручку двери нанесли порошок-проявитель.
– Мухин смотрел на Гусева, словно удав на кролика, ожидая, что тот вот-вот поддастся чужой воле.
На этот раз Вячеслав даже и не пытался скрывать своего смятения - больше всего его поразили новости о порошке и новых цифровых камерах. Гусев понимал, что его тайна почти раскрыта, но и Мухин чувствовал себя неуверенно, иначе он никогда бы не пошёл ва-банк и не рассказал бы Гусеву и половины того, что только что произнёс.
— Так ты ответишь на наши вопросы?
– более настойчиво повторил Мухин.
— Да, конечно. Хотя то, что я сейчас услышал… Мягко говоря, просто дико, - пожал плечами Гусев.
— Тогда начнём. Ты был вчера возле валютного отдела “Беларусбанка”?
— Да.
— Во время ограбления?
— Когда случилось ограбление?
— В половине седьмого.
— Нет, я там был в районе шести. Я действительно дёрнул ручку двери, но не стал входить.
— Что тебе было нужно в банке?
— Я хотел посмотреть курс доллара.
— Почему не вошёл?
— Передумал. Я здорово переживал по поводу Барловского - мне было настолько плохо, что я пошёл в управление.
— Ты был вчера в управлении?
— Нет. На полпути я зашёл в “Шайбу” “Авроры” и там здорово выпил. Затем поймал такси и поехал домой. Что было дальше - не помню. Очнулся здесь, прикованный цепью к кровати.
— Откуда изображение в камере?
— Может, наслоилось более раннее?
— Нет - всё снято как раз во время ограбления.
— Не знаю. Тем более - разве я мог одновременно быть в момент ограбления и в банке, и в управлении? Там ведь тоже моё изображение.
— Откуда тогда эти изображения?
— Я не знаю, Алексей Иванович! Я этого не знаю! Может, какая ошибка, а, может…
— Что “может”?
– Мухин внимательно посмотрел на Вячеслава.
— Может и провокация.
— Провокация?
— Во всяком случае, я сижу в одиночке, прикованный наручниками к спинке койки.
—
– Мухин встал с койки и принялся вышагивать взад-вперёд по камере.
— Не знаю. Пока я этого не знаю. У меня в последнее время всё время было ощущение, что что-то не так. Что-то изменилось в моей жизни.
— Что же именно?
– вновь подключился к разговору Вишневецкий.
— Я даже не знаю… Это трудно выразить словами, - пожал плечами Гусев.
— А ты попытайся - это в наших общих интересах. Или ты думаешь, что смерть Барловского и кражи сотен тысяч долларов в городе просто так, за красивые глаза сойдут нам с рук?!
– нервно спросил Мухин, продолжая шагать по камере.
“Это неплохой знак. Мухин никогда не даёт воли своим чувствам, если перед ним противник или враг. Значит, в глубине души он до конца не уверен в моей виновности, и это обязательно надо использовать”, - решил Гусев.
— Я постараюсь, - согласился Вячеслав.
– Это началось в середине декабря. В одну из ночей я увидел сон - по небу быстро движется луна, а я стою у окна и смотрю на неё. И это был как бы не совсем сон - я знал, что лежу в своей постели и одновременно … стою у окна. Произошло как бы раздвоение. На следующее утро ощущение раздвоения повторилось - мне показалось, что я сижу за своим столом в кабинете вместе с Романенко и одновременно брожу по городу, причём по городу необычному, как бы замершему и остановившемуся, словно время застыло, а моя душа, покинув телесную оболочку, бродит по улицам. Я, наверное, кажусь вам сумасшедшим?
— Продолжай, Вячеслав - мы тебя внимательно слушаем, - попросил Мухин, пропустив вопрос Гусева мимо ушей.
— Потом словно что-то начало тащить меня назад, в телесную оболочку - я вновь очутился в кабинете и тут же раздался взрыв, - продолжал пояснять Гусев, выбрав старую, хорошо известную и проверенную тактику, когда за основу берутся реальные события, которые дополняются выдуманными и одновременно кое-что из произошедшего, а небольшие, но значимые детали скрываются, что полностью меняет картину случившегося, сохраняя полное правдоподобие рассказа.
Так было гораздо легче не попасться на главном, а небольшие и неминуемые нестыковки частностей всегда можно было списать на неизбежные изъяны памяти.
— Потом такое случалось ещё несколько раз. Например, во время аварии на улице Шмырёва. Я сидел в машине и одновременно другой я вытаскивал всех из кабин. Время для первого я шло обычно, а для второго как бы остановилось. Это очень сложное ощущение. А потом первое я просто исчезло, и я пришёл в себя в стороне от аварии, где до этого находилось второе моё я. Мир тут же ожил и задвигался. То же и с валютным отделом - я одновременно шёл по улице Ленина, перед тем, как напиться в “Шайбе” и вместе с тем как бы оказался возле валютного отдела.
Вишневецкий вопросительно посмотрел на Мухина. Мухин перестал ходить по камере и вновь подсел к Гусеву на край койки:
— А раньше почему об этом никому не рассказывал?
— Меня бы сочли сумасшедшим или больным - в любом случае списали бы из органов. А жить как и на что?! Вот я и надеялся, что всё постепенно придёт в порядок.
— Этой ночью были какие-то видения?
— Нет, Алексей Иванович - спал, как мёртвый и пришёл в себя только в камере.
— Именно - как мёртвый. Ну да ладно - нам пора, - Мухин поднялся, собираясь уходить.