Человек? Да! (Продолжение «Галактеров»)

Балабанов Олег Николаевич

— Коль, не злись, сами несколько раз думали, что кранты пришли. Как он? — кивнул на Горшенина, сменил тему Юдин.

— Без изменений. Ну, так что там?

Вкратце пересказав их поход, Илья предложил выбираться отсюда.

— Вотвот! Ничего не измениться ни сейчас, ни через сутки, а вот ему нужно как можно быстрее домой, — показал на Дениса рукой Николай.

Согласно кивнув, ответил.

— Коль, сейчас передохнем немного — устали за эти часы перебежек.

— Да я не гоню прямо сейчас! Но что, значит, решили сейчас, а, командир? — повеселел Вахрушев, обратившись к оставшемуся за старшего Илье.

— Решили, — просто ответил тот, привалившись спиной к металлической стене и прикрыл глаза.

… а потом чуть ли не до утра ждали окна

в пролетах БПР. В один момент нырнули за барьер. Тридцать метров ползли, потом перебрались через вал земли… то, что от него осталось — все подступы вплоть до барьера усыпаны всем, что было, — на этом месте рассказывавший Юдин тяжело махнул рукой. — Но нас ждали! — вдруг встрепенулся Илья, — Осипов не ушел! Ждал! Ждал, черт знает чего — говорит: «а я знал, что вы живы, знал и все тут! Ведь БПР не стреляли за барьером — только когда обнаружили ваших оставшихся с этой стороны». Да, Денис, пятеро погибло. Кого завалило, когото расстреляли — сейчас не узнаешь, не восстановишь всей картины. Ребята несли тебя безостановочно, — продолжал он повествование. — Только проходя Королевский схрон, решили остановиться и перекусить. И ты там поел! Все тогда обрадовались — ты же пришел в сознание, но как только поел, сразу отключился. Но раз поел, значит, жить будет. За городом встретили группу Савина — выход в сеть же прервался, вот база и выслала еще один отряд. В общем, пока на основе данных по работе блокузов и моему с Олегом проникновению внутрь кораблейзаводов решено ничего не предпринимать, пока ты не выздоровеешь и не ознакомишься с материалами…

— Илья, вот это не честно — я тебя предупреждала! — фурией влетела в комнату Ира, подслушивавшая из-за двери, — никаких разговоров о делах сегодня!

… Родная моя, но он же не виноват — дело не ждет и не он, так кто-то другой довел бы до меня всю сложившуюся обстановку, — вдоль шерстки гладил Ирину Денис, когда Юдин ушел несколько встрепанный и раскрасневшийся от взбучки.

— Я даже знаю, кто бы это был, — ворчливо ответила она, — но ты прав — ты нужен им, — вздохнула Горшенина.

Денис рассмеялся:

— Ириша! Ну не надо так обреченно! Я обещаю…

Осень уже вплотную подступала, по ночам пробуя на вкус остывающие под ее дыханием листья деревьев. Неуловимыми прикосновениями близкой смены времени года останавливая в них жизненные процессы, на глазах изменяя цвет, гибкость, она делала их хрупкими, все настойчивее и властно нарушая связи соединения с ветвями, обрывая и унося самые слабые листочки. Желтеющие первые вестники наступающей осени с каждым днем увеличивали ряды общего покрова леса.

Почемуто именно сегодня, через день после прихода в себя Денис ощутил жгучее желание побыть на свежем воздухе, наведаться на могилу родителей.

«Что это? Возможная скорая встреча с ними там? Нет, не должно. Просто настроение паршивое», — предположил он, успокаивая самого себя.

Вместе с Артуром и Ириной он ехал на подводе, предоставив сыну управлять лошадью. Ирина тоже молчала, глядя в окружающий лес.

— А знаешь — это даже символично! — вдруг обратился Денис к ней.

— Что символично? — не поняла Ира и повернула голову в его сторону.

— Нет, не символично, не так выразился, а закономерно! А то, что мы планируем начало атаки на галактеров в первые дни зимы! Отец и мать начинали борьбу в лютые мороза. Сейчас тоже зима на носу. С чего все начиналось, к тому все и сводиться — я не верю в кабалистику, но уверен, что все у нас получиться. Вот прорвем барьер и пусть они испытают на своей шкуре: какого это — замерзать, не знаю куда податься и где скрыться от холода?! — жестче закончил, нежели начинал Денис.

Она ничего не ответила, снова обратившись к деревьям. Затем, явно обдумав, воскликнула:

— Знаешь Денис, я естественно не знаю, не испытывала на себе, как и ты тех морозов, зашкаливавших аж за минус сотую отметку, но мне рассказывал отец, как трещали, ломались как картонные листы железа, как воздух замирал в груди. Вообще, какого это — жить в постоянной

ночи? Это было жутко — я сколько раз пыталась представить постоянную нескончаемую ледяную ночь; никого, кто бы объяснил, помог, нет, только треск жестокого мороза и боязнь, что ты не проснешься, пока твой напарник, родной близкий человек, не важно, кто именно поддерживает огонь в печке. Никакой помощи от правительства — оно само замерзло, несмотря на глубокие бункера, базы, уничтоженное невидимым врагом, когда пыталось связаться, отдать какието приказы, команды. Враг, захватчик, не спешащий опускаться на уже сдавшуюся планету и который смотрит холодным взглядом на потуги обреченной цивилизации, пытающейся не что-то противопоставить ему, нет, просто продлить свою агонию. Он просто ждет, ждет, когда ты покроешься коркой льда и тогда можно прийти и забрать из твоих посиневших рук все, хотя ему ничего и не нужно твоего личного — только планета с ее ресурсами. Да пришли бы и попросили, даже с позиции силы, но человечество бы жило! Потом бы что-нибудь изменилось — как вот сейчас, например. Ведь они уже полгода просто пережидают чегото в своих «Городах»!

— А это возмездие! — вдруг сказал молчавший Артур. — Возмездие, кара, мама!

Денис покосился на сына, раньше не замечавший подобной склонности к религиозному обоснованию подобных вещей.

— Нет, отец, я не верующий, хотя отец Василий проводит свои службы. Послушать его интересно и только. Нет, я имею в виду, что гдето там, в безднах вселенной есть множество подобных порабощенных, но не покорившихся миров. Гдето подобным нам существам удалось сделать что-то такого, что империя галактеров, их военная машина дала холостой ход, забуксовала. Наши неизвестные сподвижники дают нам шанс скинуть иго галактеров у себя, тем самым облегчая положение гдето в другом месте, пап. И нужно нанести этот удар по ослабевшему, пусть даже на миг, врагу. Не медли! Пусть даже ты еще не до конца продумал в деталях весь план, ты должен почувствовать этот момент, миг, когда нужно начать действовать и склонить в свою сторону чашу весов. Потом все пойдет по нужному руслу, несмотря на некоторые неточности плана. Пап, я знаю, что тебе сейчас тяжело, но… все и я тоже верим в тебя. Я не хочу сказать, что тебя боготворят или преклоняются, но все ждут от тебя первого шага к победе. Знают, что как и дед, ты дашь сигнал в нужное время и поведешь остальных за собой!

— Спасибо, Артур! — ответил Денис после пламенной тирады сына, рано повзрослевшего и имеющего собственные взгляды на жизнь. Взгляд взрослого человека. — Скоро, очень скоро мы попытаемся нанести этот удар, так как тянуть дальше некуда — наши силы, несмотря на все усилия Совета, ослабевают и главное, моральные — некоторые начинают сомневаться в успехе всего предприятия: теперь я после ситуации с группой Тимофеева уверен в том, что и у нас уже бродят подобные мысли. Еще одно, ну, два поколения и задачи движения изменяться, постепенно уклоняясь от основной цели — и это будут насущные проблемы, как им будет казаться, без которых будущее сопротивление не сможет существовать. Но эти задачи с каждым годом будут мельчать, растворяясь в повседневной рутине — производство пороха, поддержания в рабочем состоянии остающегося оружия и так далее. Эта рутина затянет и в какойто миг даже самый рьяный последователь опустит руки — вот тогда на человеке можно поставить крест. Я, ты, мы все постараемся не допустить этого. Все, подъезжаем.

Как и тогда, когда было вычеканено изображение обоих основателей базы, родителей Дениса, так и сейчас два лика смотрели на дорогу, на прибывающих, глядя вслед уходящим.

Денис первым подошел к памятнику, постоял немного, рассматривая и вспоминая черты матери, ее ласковые руки, голос, все, что вырастило из него настоящего мужчину. Перевел взгляд на суровые черты отца, вспоминая и сравнивая их с перенесенной в базу данных компьютера сохранившейся у мамы фотографии отца. Тихо обошел постамент и направился к оградке. Открыл ее и вошел, глядя на обелиск. Смел несколько налетевших листьев на могилы обоих.