Человек-Хэллоуин
Шрифт:
Но эта ужасная боль принесла с собой оцепенение, похожее на прикосновение льда.
А потом он снова создал вокруг себя плоть.
Он был Стоуни.
Он ощущал свою истинную силу, силу того, кто умер и возродился.
Он был богом.
«Прости меня, Лурдес Прости меня, сын. Нора, прости. Лучше бы меня вообще никогда не было».
Что-то внутри его твердило, что нужно бежать, но он развернулся и пошел обратно к часовне.
В часовне все было тихо. Свечи догорели.
Только Алан
— Ты должен осознать то, что эти люди были изначально обречены, — произнёс Фэйрклоф.
— Лучше заткнись, урод, — бросил Стоуни, подходя к алтарю. — Это была уловка, да? Я вернул Норе глаза, но вслед за этим выползло что-то гадкое. Я сделал что-то хорошее, а из хорошего получилось нечто ужасное.
Алан Фэйрклоф ничего не сказал.
Огненное существо мерцало внутри железного ящика за алтарем.
— Ты должен был бы спросить, — продолжал Стоуни, — почему оно позволяет держать себя в этом гробу, — из свинца, да? — привезенном из той самой пещеры, где его скрывали несколько столетий? Почему довольствуется столь жалким подношением, принимает эти пожертвования, подыгрывает вашему убогому пониманию религии, если в нем столько силы?
— Мы не имеем права задавать вопросы божеству, — заявил Фэйрклоф.
— Я имею такое право. Я сын этой твари. Я могу задать любой вопрос, черт возьми! — засмеялся Стоуни. — Как же может существо, обладающее безграничной силой, оказаться прирученным смертными людьми, которые держат его в темном камне и в… эта часовня, из чего она сделана? Скорее всего, это тот же камень, камень из французских пещер, я прав?
Фэйрклоф кивнул.
— Ты ведь на самом деле думаешь, что это ангел с Небес, а? — спросил Стоуни.
Алан Фэйрклоф кивнул.
— Настоящий ангел, каким только может быть ангел, посланный Богом.
— Логично предположить, что ангел хотел бы вернуться к Богу. — Стоуни с улыбкой покачал головой. — Но только не этот. Этот предпочитает сидеть в темноте, подальше от Небес, подальше от всего вообще, кроме кучки печальных людей, поклоняющихся ему.
— Были и другие такие же, у меня имеются окаменелые останки одного из… — начал Фэйрклоф, но Стоуни бросил на него мрачный взгляд, и он умолк.
— Я не желаю больше слушать твой бред. Тебе ведь наплевать, что эти люди умерли, умерли ужасной смертью, правда?
Алан Фэйрклоф пожал плечами.
— Люди обычно умирают.
— Я могу тебя убить.
— Я знаю.
— Тебе все равно?
— Да. Я люблю жизнь не больше всего остального.
Стоуни обошел его и посмотрел на металлический гроб.
— Похоже, какой-то вампир, а? Выходит, чтобы напиться крови, и возвращается обратно спать. — Огонь вырвался из небольших окошек, — Кажется, теперь я кое-что знаю об этой твари. Кажется, я немного знаю о своей матери. Кажется, я знаю, чего она боится. Я тоже этого боялся, но мне-то этого бояться нечего. Я-то прочный. Я из плоти. Я даже только что убил себя, но снова возродился. Меня убить нельзя. Но в отличие от
— Она ничего не боится, — гордо сообщил Фэйрклоф.
Стоуни покачал головой.
— О нет. Кажется, мамаша боится одной вещи за пределами каменной клети или часовни. Одной-единственной вещи.
— Она всемогущая. Она воплощает Божественный Огонь, — пробормотал Фэйрклоф, но Стоуни чувствовал, что он забеспокоился.
Стоуни широко улыбнулся ему.
— Неужели?
— Что? Что ты задумал?
— По-моему, ее необходимо освободить, — сказал Стоуни и поднял крышку. Она была там, похожая на юную девушку, похожая на Лурдес, прелестная пятнадцатилетняя девушка, лежащая обнаженной в ванне из огня.
«Любовь моя», — шепнула она.
— Посмотри-ка на себя, — произнес Стоуни. — Ты ешь, носишься тут ураганом, и вот теперь ты обессилена. Тебе надо отдохнуть после всего этого, верно? — Голос его сочился медом. Он поднял ее на руки, понес. Огонь охватил его руки и плечи, но боль теперь была ничто, всякая боль исчезла.
— Что ты делаешь? — спросил Фэйрклоф.
— Я несу ее на волю.
— Нет, ты не должен, ты же видел, на что она способна.. — начал Алан.
Стоуни обернулся. Его взгляд пронзил Фэйрклофа.
— А хочешь посмотреть, на что способен я? Хочешь увидеть, что я могу? Знаешь, я и сам пока не подозреваю, на что способен, но Очень хочу выяснить. А ты?
Алан Фэйрклоф поднял руки, показывая, что сдается.
— Пожалуйста, не выпускай ее сейчас, Стоуни. Нельзя. Она может натворить ужасных дел. Она столько столетий провела в заточении…
— Убирайся с дороги! — крикнул Стоуни. — Я выпускаю ее. Даю возможность своей мамочке вернуться туда, откуда она явилась!
Фэйрклоф схватил Стоуни за плечо — дым пошел от того места, где он коснулся юноши.
Видение промелькнуло, как молния.
Фэйрклоф увидел…
Он распят на дереве, его волосы в огне…
— Я теперь бог, забыл? — сказал Стоуни. — Я твой самый страшный ночной кошмар. Я сбросил старую кожу, выпустил себя, и теперь я восстал из мертвых. Чтобы стать королем богов, нужно умереть и возродиться, верно? Тогда кричи «аллилуйя» королю Стоуни.
«Не надо, — шептало существо внутри него. — Пожалуйста, я не хочу…»
— Не хочешь возвращаться к себе домой, мама? После тысячелетий, проведенных в заточении у этих баранов?
— Прошу тебя, — застонала она, и он ощутил ее слабость, ее тело недавно получило пищу, а потом его энергия испарилась, после того как она выпила кровь своих почитателей.
— Интересно, почему, мама? Почему тебе нравится жить среди людей, заточенной в камне?
Он вынес ее за дверь и уложил на траву прямо под крыльцом с колоннами. Дождь поливал их, молнии сверкали над деревьями.
Она подняла на него глаза, и он понял, что она пытается разгореться ярче, изменить форму, превратиться во что-то могучее…