Человек из Кемерово

Борисов Олег Николаевич

— Вас принял наряд милиции и оформил дежурный по отделению. Стандартный сканер такие штучки не определяет, надо использовать специализированное оборудование. Сами знаете, что в земщине с артефактами и прочей гадостью все сложно.

— Знаю. Работа у меня такая, быть в курсе подобных мелочей.

— Да, да. Оценщик антиквариата и различных диковинок… Вот, постановление о демонстрации возможностей личного оборудования, внесенного в «Серый список». Здесь распишитесь.

Аккуратно взяв ручку, вывел подпись. Домой хочу. Под горячей водой постоять, душой чуть оттаять. Супчику с потрошками

похлебать. Я его с вечера приготовил, косточку наваристую положил. Как раз должно настояться. Поэтому не стану против стандартных процедур выступать, документик лично завизирую.

А «Серый список» — он почти безразмерный в наши дни. Любая магическая или артефакторная дрянь, найденная в земщине, туда заносится. Мы люди простые, с дорогими побрякушками почти и не сталкиваемся в обычной жизни. Просто если подарили забавную штуку, почему не использовать по назначению. Папочка — дело такое. Вдруг потеряешь или сопрут внаглую. Зато из моего личного кармашка ни одна бумага на свет божий не появится. Сгорит в чужих руках.

— И что у вас там, господин Разин?

Ни разу не верю в показную вежливость. Сыскной Приказ — контора серьезная. И на убийство зама начальника милиции дурака не пришлют. Наоборот — дотошную заразу отправят, чтобы вцепился в чужую глотку и не отпускал.

— У меня здесь расписка господина Варенцова на четыре деньги. За которыми я пришел ровно в девять утра. Как и договорился с покойным вчера вечером по телефону. Думал, что меня ждут, поэтому сначала не обратил внимание на приоткрытую дверь. Постучался, вошел в квартиру. А когда увидел бедолагу, не стал ничего трогать и пошел на улицу. На углу будка автомата стоит, хотел милицию вызвать. Ну и меня сразу у подъезда и приняли.

— Почему не из квартиры?

— В библиотеке повезло книжку вне очереди взять. «Следствие ведут зипуны». Там в одной из глав написано, что цивильного под замок посадили, потому что за чужие вещи хватался. В расстроенных чувствах. Вот и я бы позвонил, а вы потом про отпечатки стали спрашивать.

Чуть ли не обнюхав половинный тетрадный листочек с корявыми буквами, следователь отыграл лицом «вопрос с уважением»:

— Не возражаете, если я приобщу к делу?

— Конечно. Я даже буду не против, если вы добавите туда показания дворника, который меня видел. И таксиста, который привез к дому… Конечно, я в расследовании убийства мало что понимаю, но кровью в квартире воняло слабо. И на полах уже все засохло, в бурых таких разводах. Так что вряд ли это я проломил голову господину Варенцову.

Расписку на четыре деньги сунули в тощую папку вместе с подписанным постановлением о демонстрации. Между делом подбросив дурацкий вопрос:

— Показания уже есть. Но ведь вы могли вернуться, чтобы создать алиби.

— Насчет алиби стоит обратиться к доктору Асееву, во вторую земскую больницу. Я там в палате пролежал с шести вечера до семи утра. Давление шалит, вот под капельницей и сплю. Завтракать не стал, больничная еда не особо нравится.

Поняв, что я не особо рвусь изображать раскаявшегося дурака, следователь потер воспаленные глаза и начал закругляться.

— Да, алиби у вас вроде как имеется, господин Разин. Поэтому сидите вы здесь больше не из-за покойного Варенцова. Тем

паче, расписка вполне себе повод заглянуть в гости к убитому… Просто в отделе вас записали главным подозреваемым и получили ордер на обыск. И, знаете, что мы нашли в гараже?.. — помолчав, чиновник Сыскного Приказа не стал выдерживать длинную паузу и закончил выступление: — А нашли мы там десять ящиков с красителем из Чингиса. В каждом ящике — полтора кило.

Не люблю, когда люди вольно с цифрами обращаются. Поднял руку, дождался разрешающего кивка и вставил собственные пять копеек:

— В каждом ящике один килограмм и шестьсот двадцать грамм. Брикетированый краситель, в защитной упаковке. Вcе ящики с артефакторной защитой. Цена каждого ящика — пятнадцать тысяч денег, если такое брать в магазине. За сколько у оптовика покупали — без понятия.

— Вот! — по-настоящему обрадовался господин следователь. — Контрабанда в особо крупных размерах. Каторга в лучшем случае. В худшем — на кол.

Теперь и я позволил себе чуть-чуть улыбнуться. Впервые с момента начала беседы.

— Разрешите вопрос… Эту самую контрабанду описали как положено? Со всеми метками, знаками и накладными, которые лежали сбоку от ящиков?.. Да?.. Тогда возникает моральная дилемма. Если весь этот краситель подвесить на меня, то придется «утерять» накладные. Кстати, это не оригиналы, а копии. А вот оригиналы мой адвокат предоставит в суде… Если же бумаги приобщить к делу прямо сейчас, то на третьей странице указан конечный покупатель, для которого я этот самый товар сложил в гараже. Меня попросили об услуге. Гараж достался в наследство от прежнего владельца, аптекаря. И там что-то хитрое в полу и стенах — никакая дрянь магическая и прочая не протухнет сразу.

— Да, аптекарь, — собеседник больше не улыбался. Потому что я с изрядной долей наглости слез с крючка, взобрался по леске на кончик удилища и теперь демонстрировал оттуда член.

— Вот. И по итогам выходит, что либо будет суд и серьезная фамилия всплывет на свет божий. Тогда убитый Варенцов покажется мелкой неприятностью. Либо доблестная милиция конфискует контрабанду, которую обнаружили у меня под забором. За пределами частного владения. А я иду домой, со всем возможным уважением к органам правопорядка. Да, на свою часть премии за конфискат не претендую. Совершенно.

Не, сразу меня не отпустили. Еще час мурыжили, набив в итоге папку кучей ненужных бумаг. Но по итогам я оказался на крыльце главного следственного изолятора города Кемерово. Одетый и уставший, как собака. За спиной — трехэтажное кирпичное здание с зарешеченными окнами. Прямо передо мной бело-красная труба шлагбаума. В левой руке картонка с закорючкой отдела пропусков. В правой — трость. Пошарив в кармане, я выскреб мелочь и пересчитал наличные. Тридцать одна деньга. Хватит на такси, потому что катить мне домой минимум час. Практически на другой конец города, за реку. Из Заводского района в Рудничный. Хорошо еще, что живу недалеко от Крутого ручья, не дальние окраины. А вот в поселки за городом меня бы уже вряд ли повезли за тридцатку. Там в основном работяги и маргиналы обитают, туда или на автобусе, или шабашников подряжать на точках у таксистов.