Человек из Кемерово
Шрифт:
— Наваха, поехали. Как раз успеем, пока парни ремонтом будут заниматься.
— Парни-нах! — заржал довольный снага, дожевывая кусок мяса. Как бы и не остатки из валявшейся кастрюли добыл. Хотя, мне не жалко. Точнее — ему не жалко. А вот с тех, кто этот бардак организовал, я отдельно спрошу.
— Когда Сёма сменит пол, я его назову девушкой… Поехали, вечер уже на носу.
Забравшись в кабину на пассажирское место, покрутил ручкой, опуская стекло:
— Эй, народ! Вы же все вытащили уже. Подработать больше никто не хочет? Кровать в кузов погрузить-разгрузить, табуреты и все такое потаскать? По деньге дам, кто стараться станет.
Остатки банды гоблинов засуетились:
— Эй, Найденыч-нах! Деньга мало-ять! Тяжело, тебя-врот!
—
В итоге договорились, что я жбан пива ставлю банде Навахи и еще один жбан этим наглым вымогателям. И по деньге на нос.
* * *
Если на перекрестке стать лицом к реке, то барахолку сразу и не заметишь. Можно сказать — замаскировалась. По крохотной площади тянутся трамвайные рельсы, рядом приткнулась автобусная остановка. Бетонное панно с двух сторон аллеи с фотографиями трудовых коллективов. Справа крупными буквами «SLAVA KEMEROVO» и чуть ниже «SLAVA SHAHTERAM». Ниже зеленой краской с закосом под готику намалевано «HICH — SUKA». Это явно кто-то из залетных отметился. Суббота, пятое июня. Охрану за мазню в понедельник взгреют, они в ответ попрыгают на загривках шпаны, кто с Шахтерки кормится. Те быстро найдут, кто это Хича не любит. Накостыляют и ему, и его недоброжелателям, заставив надпись закрасить.
Правила на барахолке предельно просты. За место ты не платишь, но и не гадишь, где товар разложил. На аллее, которая к дому культуры идет, коробейничать нельзя. Там палатки с напитками, закусками и переносные стойки для подзарядки телефонов. Очень популярная услуга, на самом деле. Народ сидит обычно в парке вокруг целый день, где еще розетку найдешь. Зато огромные парковые просторы справа и слева — это отдано на выходных коробейникам. Самые хитровыкрученные дальше в Сосновый бор уходят. Наркота, артефакторные штуки и остальное, за что запросто можно срок на месте схлопотать. В общей толпе с этим не мелькают. Сюда и милиция часто заходит подешевле чего прикупить. Зачем людей расстраивать, внаглую криминалом заниматься.
Так вот — снага и самые отмороженные гоблины мелькают между лоточниками. Зачастую — утром помогая родне раскладывать товар с притащенных тележек. Между обычными цивиками обязательно будут точки братвы, кто ворованное реализует. Такое, что не числится прямо сейчас в розыске. И вот для того, чтобы этот бизнес не привлекал лишнего внимания и работал четко, без осечек — смотрящие с охраной и директором Дворца Культуры дружат. Не допускают бардака на рынке, вечером молодняк заставляют мусор собрать и в огромные контейнеры сгрузить. А кто с первого раза не понял, тому серьезные люди в костюмах лапы быстро повыдергивают. И костюмы эти будут не спортивные, а вполне себе приличные, с жилеткой и обязательной золотой цепочкой к часам-луковице. Лапы выдергивают такие же мордастые и бодрые. А их начальство уже само монтировкой клыки не вышибает, предпочитает проводить свободное время в ресторанах или банях с подругами.
— Где Лазарь сейчас торгует? Ближе к Нахимовскому проезду? В прошлый раз у него мебель брал.
— Не, ять. Лазарь-нах теперь шмутьем-врот барыжит. Говорит, по баблу-ять больше-врот загребает.
— Понял. А где тогда что-то приличное можно найти?
— У кхазадов-нах. Они на грузовиках-ять сразу подвозят и в парке-нах расставляют.
Похоже, бравые ребята из автосервиса успели чей-то чужой склад подломить. Или скупили оптом и выставили на реализацию, как обычно большая часть местных делает.
— Давай тогда туда. Сначала мебель, потом все остальное.
Автомобильный сервис «Все в одном» обустроился восточнее от ДК, сразу за большим правым куском парка. Территорию себе хозяин подгреб изрядную, хватило и на заправку на входе, на мойку, склады и сам сервис. Боссами здесь два колоритных перца: бородатый пузатый Прозоров и
Наваха подрулил к распахнутым воротам, высунулся наружу и зацепился языком с бородатым охранником. Я больше половины сказанного и не понял — сплошные «нах-ять-бэть» и слэнговые обороты. Зато итог порадовал:
— В конце встанем, Найденыч-ять. Там рядом-нах, за минуту дойдем-ять.
Вот и хорошо. Лень по кустам долго лазать. Вчера дождик был, наверняка под деревьями сыро. А у меня даже сменки приличной нет.
Когда грузовик встал задним бампером к парку рядом с дырой в заборе, из кузова тут же посыпались гоблины. Этим таскать-колотить не суть важно, главное — прошвырнуться по округе и спереть что-нибудь, если получится. Ротозеев на Шахтерке учат зло, только зазевайся. Я успел отловить за ухо последнего и предупредил:
— Через полчаса здесь чтобы были. Кто не успел — без деньги остался. И без пива.
— Все путем, нах! Мы туда-сюда-врот и туточки!
А то. Пиво — магический напиток, орков и гномов притягивает лучше любого магнита.
Убедившись, что рабочая сила мотивирована, решил сэкономить себе время. Поэтому не полез в дыру и в душную зелень, а сначала подошел к гремевшему неподалеку кхазаду:
— Вечер добрый, уважаемый. Не подскажете, где можно приличную кровать найти?
Мастер высунулся из-под поднятого капота, неодобрительно посмотрел на меня, затем на пинавшего покрышки грузовика снагу:
— У нас машины. Мы барахлом не торгуем.
— Само собой, — перешел я на шпракх — диалект гномьего разговорного. — Просто что эти шпаки худосочные могут понимать? Вот и хочу посоветоваться с правильным и уважаемым шмульгером.
Услышав знакомую речь, гном положил на ветошь железки и еще раз меня внимательно оглядел. Наверное, пытался в голове сопоставить, что за странный персонаж ошивается рядом.
Высокий худой мужчина под метр девяносто, в коричневом костюме-тройке. Белая рубашка, черный кожаный тонкий галстук. На голове крохотный темно-коричневый цилиндр. На ногах черные лакированные штиблеты. И массивная трость, на которой я опирался правой рукой. На лицо гном старался особо не пялиться. И я его понимаю. Лицо у меня — мешанина выпирающих костей, жил и пергаментной кожи с тонкими полосками полированной бронзы. Впечатление — будто на роже спалили всю кожу, затем подлечили остатки и придали видимость человеческого подобия. Эдакий скелет в попытке выполнить реконструкцию прежнего образа. Киборги из Фармации меня в первый момент за своего принимают. Только потом фыркают презрительно. Ведь у меня боевых имплантов нет, исключительно медицинские. Но если в городе кто вечером столкнется, старается дорогу уступить. Не любят люди уродов.
— Вроде кто-то из соседей продавал кровати и матрасы.
— Хорошие, да? Чтобы можно было с дамой лечь и не бояться, что под задницей все развалится в самый ответственный момент?
— То есть — семейную надо, с запасом прочности? В подарок кому-то?
Я усмехнулся:
— Нет, себе. Но считаю, что если кхазаду подойдет, то вещь стоящая. А поделки из фанеры пусть кто-то другой покупает.
Видимо, я понравился гному. Потому что он отловил одного из подмастерий и тот меня через дыру в заборе повел сразу в нужное место. Мимо разного рода диванов, прикрытых пленкой. Мимо сборных хлипких одноместных рам. Прямиком к сидевшей в кресле-качалке даме приятной комплекции. Судя по тому, как она шпыняла других молодых бородачей, именно с ней и стоило договариваться о правильном товаре.