Человек из пустыни
Шрифт:
— Ничего не бойтесь, дитя моё. Мы выведем этого шарлатана на чистую воду.
Он откинул полог шатра, и они вошли. Они попали в маленькую его часть, отгороженную занавеской из старых покрывал; посреди этого отделения стоял невысокий круглый столик, накрытый чёрной тканью, на котором горела толстая свеча. На протянутой между поддерживающими шатёр балками верёвке были развешаны сушеные угреобразные гады, а возле стенки шатра стояла прозрачная пластиковая коробка, сверху прикрытая листом железа, и внутри неё копошились те же гады, но живые. Лейлор передёрнулся от омерзения, а король усмехнулся:
— Впечатляющий антураж.
Край занавески приподнялся, и появился тот самый мальчик с голубой кожей и ушами на стебельках,
— Великий господин Хадебуда ждал вас. Сейчас он выйдет. Извольте присесть.
Пол шатра был выстлан старыми, вытертыми ковровыми дорожками, а перед чёрным столиком были разложены подушечки: очевидно, на них мальчик и предлагал гостям присесть. Король и Лейлор уселись и стали ждать, а мальчик зажёг ещё две свечи и поставил их на пол у стенок шатра. Наконец занавеска снова поднялась, и в переднее помещение выползло паукообразное чудовище, четырёхрукое, восьминогое и трёхглазое. Два фиолетовых глаза блестели, отражая тусклое пламя свечей, а третий глаз был закрыт кожистым веком. Кожа чудовища была тоже голубая, но темнее, чем у мальчика, нос был покрыт роговыми пластинками, лежащими внахлёст, а улыбающаяся пасть содержала великое множество острых, как шипы, зубов. На голове у чудовища был чёрный с блёстками тюрбан, а на синем лоснящемся толстом теле было накинуто нечто вроде мешковатого халата, сшитого из блестящей чёрной материи. В голову Лейлора вползли, извиваясь, как гады в коробке, его словомысли:
«Вы не верите в пророческий дар Хадебуды? Сейчас он покажет вам, на что он способен. Ваш маскарад, мой уважаемый господин, — обратился он к королю, — не обманет меня. Вы — облечённый большой властью человек. Вы правите целым народом. Гм, гм… Однако у вас есть одна маленькая слабость. — Хадебуда ощерил зубастую пасть в жутковатой ухмылке. — Страсть к братьям».
Лейлор не понял, что это означало, но король нахмурился и слегка побледнел.
«А вы, мой юный прелестный друг, скрыли от вашего отца, что встречались с этим господином, — сказал Хадебуда Лейлору. — Кажется, вы не одобряете, что ваш родитель проводит время с неким офицером с круглой лысой головой».
Ошеломлённый Лейлор не мог выговорить ни слова. Хадебуда между тем с мерзким шипением выпустил в разные стороны несколько толстых белёсых нитей и повис на них над столиком.
«Знаю, зачем вы пришли. Хотите, чтобы Хадебуда предсказал вам будущее? Хадебуда предскажет и ничего с вас за это не возьмёт».
Из рукава он вытащил колоду карт со странными изображениями. Сначала он долго перетасовывал их, перебрасывал по всем четырём рукам, а потом предложил Лейлору и королю вытащить по карте. Лейлор, протянув дрожащую руку к засаленной колоде, вытащил карту, то же сделал король.
«Положите ваши карты на стол», — сказал Хадебуда.
Он стал снимать и раскладывать остальные карты вокруг выбранных Лейлором и королём. Всматриваясь в расклад, он теребил четырёхпалой рукой синий подбородок.
«Гм… Карты говорят о большом чувстве, о страсти, которая вскипает между вами, — сказал он наконец. — Будет много безрассудства, слёз и боли, но страсти это не угасит. У вас, уважаемый господин, — Хадебуда слегка поклонился королю, — будет двое детей — так говорят карты. — Он показал на две из разложенных на чёрной материи карт. — Они также говорят, что одного из них вы потеряете: вот знак смерти. — Хадебуда показал пальцем с толстым загнутым когтем ещё на одну карту. — У вас, мой юный друг, — прорицатель повернулся к Лейлору, — я тоже вижу двоих, но оба живы. Больше ничего карты не хотят сказать сегодня… Однако, я что-то проголодался: предсказания отнимают много сил. С вашего позволения, я слегка закушу».
С этими словами Хадебуда схватил с верёвки одного сушёного гада, оторвал от него зубами половину и проглотил. Отправив в зубастую пасть и вторую половину, он сказал:
«Сушёные химоны — неплохо, но живых я всё-таки люблю больше».
И он, протянув одну из четырёх рук к коробке с извивающимися тварями, приподнял
«Куда побежали, мои вкусненькие? Не уйдёте!»
Подняв извивающихся гадов над полом, он полюбовался ими немного, а потом широко разинул пасть и с удовольствием бросил в неё обоих химонов. Мощным усилием глотательных мускулов он отправил живых гадин к себе в брюхо и ещё около минуты издавал мерзкие хлюпающие и крякающие звуки.
«Ох, как хорошо… Вот это мне нравится больше всего! Как они там борются!»
Лейлор, зажав рукой рот, зажмурился: смотреть на это было невыносимо противно. Борясь с приступами тошноты, он отвернулся. Король выдержал это зрелище стойко, не моргнув глазом и лишь слегка скривив губы: и нервы, и желудок у него были явно крепче. Хадебуда, похлопав себя по брюху, сказал:
«Ну вот, подзакусил немного. С картами сегодня больше работать нельзя, но если уважаемые господа пожелают, я могу погадать вам по ладони».
— Погадай мне, монстр, — сказал король насмешливо, протягивая Хадебуде ладонь. — Посмотрим, что ты наплетёшь.
Прорицатель прищурил фиолетовые глаза.
«Всё ещё не верите, мой господин? Хорошо, слушайте. — Хадебуда всмотрелся в ладонь короля и начал: — Вы средних лет, мой господин, за вашими плечами половина жизни. Всю свою жизнь вы посвятили карьере и достигли высот. Но карьера ваша ещё не окончена, вы будете обладать властью ещё долгое время. Гм, а это что такое? О, мой господин, в прошлом у вас была несчастная любовь! Вам отказали, ваше сердце разбито. Сейчас вы опять влюблены, но как будто в того же самого человека… Не пойму. Как будто в того же самого, и вместе с тем другого. Не могу понять, что это значит. — Помолчав, Хадебуда потеребил подбородок. — Гм, господин, а вы непростой человек… То, что у вас снаружи, отличается от того, что скрыто внутри. Вы умны, властолюбивы и скрытны. За внешней сдержанностью скрывается страстная и не чуждая порока натура. Опасно иметь вас в качестве врага, но и любить вас нелегко, потому что вы склонны мучить своего возлюбленного ревностью и собственническими замашками. Вы способны на глубокие и сильные чувства, но не останавливаетесь ни перед чем, чтобы достичь желаемого. От этого могут пострадать ваши близкие».
— Довольно, — оборвал его король. — Не хочу больше слушать этот вздор. Лейлор, дитя моё, пойдёмте отсюда. Мы зря потратили время.
«О нет, сначала мне нужно сказать вашему юному другу пару слов наедине, — ощерился Хадебуда. — Не волнуйтесь, ничего предсказывать я ему не буду, раз вы так относитесь к моим словам. Пойдёмте со мной, деточка, не бойтесь. Это очень важно».
— Лейлор, не ходите с ним! — воскликнул король.
Но Лейлор, повергнутый взглядом фиолетовых глаз прорицателя в некое подобие транса, повиновался его сухой и холодной четырёхпалой руке и пошёл следом за ним. Хадебуда откинул занавеску и повёл его за собой в сумрачное и опутанное тенётами помещение, выбил из когтей искру и зажёг свечку. В свете её тусклого маленького пламени в голове Лейлора зашелестели его клейкие словомысли:
«Ты мне кого-то напоминаешь, малыш, и я долго не мог вспомнить, кого. Но теперь я вспомнил. Твоего папочку зовут случайно не Джим?»
Лейлор смог только кивнуть.
«Значит, я не ошибся, — удовлетворённо проговорил Хадебуда. — А ведь я знал твоего дражайшего родителя, малыш. Это было давно, когда тебя ещё не было на свете. Думаю, тебе будет интересно узнать, чем занимался твой папуля, когда был таким же юным и прелестным, как ты… До того, как попасть на Альтерию, он жил здесь, на Флокаре, и был проституткой. Ты знаешь, что это такое, малыш? Он отдавался всем, кто платил деньги. Он переспал с половиной Галактики, на нём негде ставить пробы. Вот такой он, твой любимый папаша. А теперь ступай, проваливай! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!»