Человек, которого нет

Гарридо Аше

Спустя какое-то время почувствовал, как будто краб стягивает всю кожу и мясо в точку между лопаток. Чувствовалось очень сильное напряжение, до боли. И затылок захватил, потянул - целый скорпион уже, а не краб. Все стягивал в одну точку.

Ну, думаю, погода вменяется, тучи наползают, может, из-за этого.

Потом работал, читал другое, прошло.

Вернулся на этот же сайт под вечер - спустя небольшое время заметил, что скорпион опять на месте и тянет. Больно. Задумался о совпадении, счел его недостаточно подтвержденным.

Но тут пришел с работы партнер, и я развеялся. Рассказал ему про этот сайт, потому что между лопаток еще оставалось

напряжение и боль. Он размял мне спину, а я сказал все же: вон облака, это от них. И мы пошли гулять, все прошло.

Уже после прогулки, ужина и сериала, когда я почти заснул, он спросил, что там был за сайт, что так подействовало чтение. Я стал рассказывать про Эдвардса, про тогдашний расклад. И тут "скорпион" - как будто никуда и не девался, и все аж свело, стянуло в комок. Как всегда: сначала реагирует тело, потом я замечаю эту реакцию и говорю "ого!".

Три совпадения - это чересчур. Пришлось признать, что эта боль и напряжение точно связаны с Эдвардсом. Пока больше ничего не знаю.

Выписки:

"Самый мощный из наркотиков -- слияние личных, профессиональных успехов с успехами великого дела, возможность творить историю собственными руками -- самое после религии действенное средство преодоления экзистенциального ужаса, ощущения себя беспомощной песчинкой в грандиозном водовороте судьбы".

Александр Мелихов "Банальность сверхчеловечности"

Харонавтика: " Профессионал "

Сессия N19, 07 июня 2013

Он пришел в тот день с простым и прямым запросом: ресурс, Африка, учеба и умения. Они обсудили это и согласились с М. в том, что не могут знать, где окажутся. Что активизируется на этот раз, что с чем связано в его призрачной памяти, неизвестно. Поэтому маршрут заранее непредсказуем. Они так много всего уже раскопали, так сильно раскачали всю систему - что угодно может откликнуться на что угодно.

Он сказал: "Я все еще удивляюсь, как инсталлируется в тело эта информация. Как телесные реакции приходят - непонятные и неопознаваемые. Здесь можно только замечать и запоминать. Фиксировать. А потом эти состояния и реакции разглядываешь уже из спокойного состояния и холодеешь от понимания того, что это было. На что это похоже. С чем связано. И самое главное: здесь такого опыта не было. Сто процентов".

– Учеба и умения?
– переспросила М.

– Или про работу. Ту часть, когда еще было все в порядке. До того как случилась катастрофа. Знаешь, я думаю о событиях в Уругвае, в Аргентине, в Бразилии... Да там вообще кучно было, одно за другим. И что мы знаем об этом? Не только на "постсоветском пространстве". Вообще в мире. Но о Чили знают все. Потом, когда ситуацию не удалось удержать, когда все случилось - удавалось хоть кому-то организовать высылку из страны вместо тюрьмы и лагеря. Закрывали хотя бы самые известные лагеря, часть людей выпускали на волю. Потому что во всем мире была очень сильная реакция. Я думаю, пожалуй, когда уже было видно, что не удержать ситуацию - на это и надо было работать, и на это и работали, видимо. И ведь получилось же.

Он попытался - с большой осторожностью и опасливо - признать, что часть этого могла быть и его работой. Пусть небольшая часть. Было страшно и стыдно: "а

не много ли ты на себя берешь, не присваиваешь ли себе чужие заслуги?"

Но М. спросила, что он чувствует, когда думает об этих делах и следит за "отверткой". И он раскрылся внутри, дал эмоциям просто быть, без мыслей. Почувствовал сильное движение внутри, как будто какие-то слои сдвигались, освобождая дыхание, как будто сила рвалась наружу, сила торжества. Кулаки сжались, руки согнулись в локтях, и сам собой сделался такой жест, сверху вниз, жест победителя. Он наблюдал за этим с изумлением: наблюдал жест, наблюдал вскипавшее торжество.

– Что ты чувствуешь?
– повторила М., и он замер, закусив губы.

– Не стесняйся, - предложила М.

И он выругался - с чувством глубокого удовлетворения и восторга. То, о чем он размышлял перед этим, сильно отзывалось в душе, как свое и как сделанное. Его сознанию, разуму, это снова было "уж слишком", но эмоции кричали слишком громко, чтобы просто отмахнуться от них. Кто я?
– спрашивал он. Ответа не было.

Ладно, ладно, говорил он. Сейчас оно кажется слишком большим и сложным, но тогда он имел образование подходящее и подготовку соответствующую - если только все это правда... В рамках этой гипотезы... У него были нужные навыки и инструменты для оценки и прогнозирования результатов, для корректировки деятельности. Он был не один - у него была команда и поддержка. Были планы и задачи. Была ясность - или хотя бы представление о ясности. Он и сейчас, если разобраться, знает и умеет не так уж мало. Возможно, он недооценивает то, что делает сейчас: и результаты, и возможные последствия.

Он говорил, что умом понимает, что он и сейчас не маленький и не слабый. Масштабы разрушений в нем таковы не потому, что он слабый. Разрушения потому так велики, что долбили-долбили и так и не смогли продолбить. Не смогли сломать, хотя ломали долго, настойчиво.

Но из-за того, что так велики разрушения и так много страдания, и так много страшного вспоминается и так тяжело это заново переживать, и так много страдания и нужды в поддержке и помощи, он и сам себе начинает представляться слабым и сломанным. И боится, что близким он тоже кажется таким.

И он теряется и пропадает как сильный, как равный, как профессионал (во всех смыслах, которые были тогда и есть сейчас).

Беда, или счастье, или и то, и другое, в том, что, чем больше он ходит туда и раскапывает завалы боли и страха, тем больше доступа получает к силе и умениям, тем лучше ему жить здесь, тем больше он себе нравится. Он становится устойчивее и сильнее, возвращая, вынося из ада потерянные и забытые части себя. И поэтому "в этом аду мне как медом намазано".

И всю сессию снова и снова возникало и возвращалось слово "профессионал" - из самых разных ответвлений разговора, в разных смыслах, в разных областях. Он чувствовал в этом слове много силы, крепкую опору.

В самом конце, когда М. закрывала сессию, Лу неожиданно снова увидел того мальчика в большой темной комнате. Он понял, что не просто побудет с ним там, в темноте, чтобы не было страшно и одиноко. Понял, что он сам и есть этот мальчик. И все, что у него есть, вся сила и крепость, умения и стойкость - все принадлежит теперь и мальчику. Они - одно целое. Один и тот же человек. "Он это я. И все мое принадлежит ему. А у меня есть много чего, много-много. Я буду здесь".

Записки сумасшедшего: Не только что, но и как