Человек, которого нет
Шрифт:
Это трудная работа - так доверяться, на самом деле трудная. Каждый раз это принятие решения, сдача, капитуляция... осознанная. Из знания о том, что это правильно, что эта работа должна быть проделана, и из знания о том, что он - выдержит. И что он не упрекнет и не ударит.
И все равно нелегкая, потому что благородный дон очень не любит показывать себя слабым.
Одновременно огромная благодарность за то, что он позволяет так раскрываться, и желание "никогда больше" - ни за что никогда не раскрываться так.
Есть, мне кажется, еще одна ценность у того, что я научился
Оно того стоило.
Записки сумасшедшего: Эхо большого страха
Вечером, когда мы ели пиццу и собирались ехать в "Ашан", я вспомнил, что завтра буду работать с М.
И на меня медленно, почти незаметно, стал наползать страх. Когда я его осознал, он был уже очень сильный. Я заметил, что тело склоняется вперед, как будто ему не на что опереться, как будто я теряю внутренние опоры.
Я почувствовал, как действует этот страх, когда он продолжается очень долго, снова и снова. Как под действием этого страха теряешь человеческий облик. Теряешь себя и все остальное, все ориентиры.
Я использовал все известные мне способы вернуть себя в здесь и сейчас, доел пиццу и мы поехали за покупками.
Мне было неуютно и тревожно весь вечер, хотелось, чтобы обняли и держали в руках, успокоили и защитили, но благородный дон... Я ничего не сказал об этом партнеру и мы прожили вечер, как обычно.
Около двух часов ночи я заснул, счастливый и расслабленный.
Но где-то в середине ночи случилось вот что.
Я перевернулся на спину. Я так обычно не сплю, но тут вдруг. И одновременно где-то во сне я то ли сказал кому-то, то ли подумал что-то вроде "у меня есть причины не любить ..." Там было не это слово, там было и "ненавидеть", и "бояться" одновременно. Я сказал примерно так: у меня есть причины не любить военно-морской флот.
И в этот момент, тут же, как я перевернулся и сказал или подумал вот это, меня шарахнуло таким ощущением ужаса, что я рванул оттуда, даже не просыпаясь. И вроде вырвался, но не знаю, справился бы я с этим до конца или застрял бы в ужасе. К счастью, мой друг проснулся, он окликнул меня и спросил, что происходит. И когда я увидел, что он не спит, а, совершенно проснувшийся, смотрит на меня, приподнявшись с подушки, я и сам проснулся и схватил его за руку, кажется.
После этого я перевел дух и заснул.
Мне было очень страшно ехать к М.
Я чувствовал наползающий страх все время, даже несмотря на то, что у меня были совсем другие планы. Я собирался интересоваться своими навыками, подготовкой. Почему-то же я чувствовал себя готовым и сильным - в тех первых сессиях, в начале обработки.
Харонавтика: "Воссоединение"
Сессия N13, 12
И этот же страх охватил его сразу, едва он вошел. Он сказал об этом М.
– Ты настолько заранее готовишься к работе?
Лу пожал плечами:
– Просто мне страшно и очень грустно.
– И так все время?
– Я пытаюсь понять, что там происходит, думаю об этом. Поэтому не могу забывать и отключаться от темы между сессиями. Мне важно понять, важно узнать, кто я, что я.
М. предложила ему запомнить свое тело, свою позу в этом желании узнать о себе и подняла "отвертку".
Сначала он почувствовал сильный страх. Это был страх страха. Но ему удалось удержаться за ощущения тела и устоять в интересе. Желание знать от этого сильно укрепилось и стало более прицельным. Это был тот самый интерес, с которым Лу и хотел продолжить работу: что же я умел, что я мог, на что я мог опираться, к чему я был готов и как именно.
Он ощутил как будто раздваивание, как будто он отделяется от себя во что-то параллельное, и делает это спокойно, уверенно, утилитарно и таким отработанным движением. Просто встал рядом, чуть в стороне, параллельно. Он почувствовал, что это сильно увеличивает емкость и дает очень большую устойчивость.
– Это как... катамаран, - сказал он, чувствуя облегчение.
Сколько раз он удивлялся, откуда взялись уверенность в своих силах и готовность к любым испытаниям в самых первых сессиях - и как эти сила и уверенность сменились невыносимым, побеждающим всё страхом. Куда они делись?
Они никуда не девались. Они вот.
Лу чувствовал себя не просто устойчивым. Он чувствовал себя несдвигаемым. Как базальтовая плита. Непоколебимым.
– Где-то есть предел этой устойчивости, конечно, - сказал он. Подумал, покачал головой: - Я не хочу его знать.
– Здесь мы его вряд ли найдем, - ответила М.
Лу сказал: подозреваю, что им тоже не удалось.
Ему было очень спокойно. Как будто внутри него проступили слова: "Не приведи господи, но если что..."
Если что - он готов и не беззащитен.
Так это было тогда.
Он почувствовал опору внутри себя, тугую и упругую, крепкую.
М. сказала, что теперь расслабятся зажимы, в которых он был эти три недели, когда все время оставался рядом с ужасом. Скорее всего, будет сильно ощущаться физическая усталость.
Он был доволен. Он не совсем ясно понимал, что с ним происходит, но ему казалось, что все идет правильно. Эти недели ужаса, эти месяцы, когда он обнаруживал в себе только страх и бессилие, похоже, не означали, что там и тогда он был бессилен и беззащитен. Как будто была какая-то его часть, от которой пришлось отделиться, чтобы делать то, что должно, и которая пережила в полной мере весь этот ад - в одиночестве. И другая часть его, та, которая отделилась, она именно поэтому могла работать в это время, не умирая от боли, не теряя твердости. Теперь эти две части, наверное, только так и могли бы соединиться обратно, только полностью узнавая друг друга заново. Ему предстояло заново пройти огромные поля ужаса и боли, чтобы снова стать целым.