Человек, которому всегда везло

Иванов Петр Иванович

Штабс-капитан как в воду глядел, в 1807-1808 годах нарезное оружие полностью изъяли с вооружения егерских полков, заменив гладкоствольным, но как ни странно "штуцерные" в ротах сохранились, военная бюрократия верна своим привычкам, вечно правая рука у нее не знает, что делает левая. Такие вот дела, не заморачивались в ту эпоху на обучение нижних чинов прицельной стрельбе, справедливо полагая, что по плотному строю солдаты и так попадут, лишь бы стреляли почаще, а в ближнем бою как известно "пуля дура, а штык молодец". Было так же весьма расхожее среди старших офицеров мнение, что прицельная стрельба "портит" бойцов, отвлекая от работы штыком, якобы солдат в надежде на меткий выстрел начинает уклонятся от ближнего боя, трусит одним словом. Нечего и говорить, что бывшему снайперу и спортсмену-стрелку такой расклад пришелся не по душе, но пока иного выбора не было.

.........................................................

Василий Порфирьевич зажмурив глаза, точно сытый, раскормленный кот, с наслаждением отпил из красивой фарфоровой китайской чашки зеленый чай с липовым медом. На дворе стоял четвертый день великого поста и скоромный сахар употреблять ни как нельзя. Вчерашняя удачная сделка приятно грела душу, почти как горячий напиток простуженное горло. Груда ассигнаций на столе наводила на всякие приятные размышления, давно уже он собирался покончить с торговлей хлебами в Москве, перебраться на юга, поближе к портам и плодородным землям Дона и Кубани. В первопрестольной точно вши чиновники всех рангов заели купечество незаконными поборами, даже убогому будочнику, полицейскому служителю, рубль подавай, куда Россия-матушка катиться? А еще можно попробовать свои силы в качестве винного откупщика или подрядчика для казны, хотя тут нужна просто звериная сноровка и невероятная удача, зато какой сладкий кусок. Кстати, очень вовремя подвернулся это дурак курляндец, хорошая вышла сделка, хоть и не глянулся сперва ему новый деловой партнер. Купец запустил руку в груду купюр, как приятно шуршат, никогда у него на руках еще не было такой крупной суммы наличными, хоть и считают его некоторые завистники "мильонщиком". Красивые новенькие бумажки, не иначе недавно из казначейства вышли, лишь чуть мятые. Ядовитый червячок сомнения вдруг шевельнулся в глубине души, отравляя горьким ядом атмосферу наслаждения, Василий Порфирьевич вспомнил кое-какие свои проделки в молодости, чуть не заведшие будущего купца первой гильдии в Сибирь на вечное жительство. Кряхтя и потирая затекшие руки он выбрался из кресла и извлек из массивного окованного железом сундука в углу комнаты небольшую шкатулку, там он хранил часть наличных денег, для расчета с клиентами. Вот теперь сравним, вроде бы все на месте, все закорючки и буковки, слова и цифры, вот только бумага у его купюры из шкатулки на ощупь несколько отличается, практически незаметное различие, чуть-чуть - буквально "на кончиках пальцев". Он раз за разом придирчиво сравнивал образцовую ассигнацию с новыми "курляндскими", рассматривал на свет от масляной лампы и на солнце - вроде подлинные, никаких отличий нет. Вот только слишком уж чистые денежки, запачканы и потерты чуть-чуть по краям и слегка помяты. Он принялся складывать разбросанные в беспорядке купюры в пачку и тут наконец заметил, что линии сгиба на всех ассигнациях примерно совпадают, точно мяли не отдельную купюру, а всю пачку целиком! Господи, да его же самого когда-то давно на такой оплошности едва не поймали, еле откупился от внимательных сыщиков, спасибо покойный батюшка помог и отмазал сыночка от верной каторги. Василий Порфирьевич соколом метнулся к двери, откуда только силы и прыть взялись в стареющем грузном теле.

– Прошка подь сюды диавол!
– громовой бас потряс до основания стены старой конторы, заставляя проснуться в ужасе многочисленных служащих, прикорнувших после сытного обеда за узенькими столиками внизу на первом этаже.

– Спишь ирод, почто я тебя держу антихриста?
– и по морде, "хрясть" - удар сильный, и болезненный аж губы брызнули красным, но отнюдь не зубодробительный. Меру в "воспитательном" мордобитии купец знал и лишнего себе не позволял. Он даже когда по пьянке в молодости по кабакам дрался, то старался не калечить серьезно противника и ножичком никогда не баловался, как другие "любители"... просто себе дороже такое "развлечение" в итоге всегда получалось.

– Ваш степенство, не извольте гневаться...
– побитый приказчик просто из кожи вон лез, желая изобразить усердие перед хозяином, запрыгаешь ведь после такого "отеческого внушения.

– Пшел быстро за вчерашним немцем, кажи Порфирьевич срочно просит их по делу!
– и простимулированный напоследок могучим ударом хозяйского сапога бутылками по копчику, несчастный Прошка кубарем скатился по лестнице во двор и не задерживаясь пулей вылетел на улицу, даже шапку забыл одеть. Ох грозен хозяин в гневе, нелегка у него рука, горе тому, кто под нее подвернется - тут еще не так побежишь, полетишь пулей...

Тяжела ты доля простого российского барина в начале 19-го века, ох тяжела оказывается... Хотел Виктор Степанович отдохнуть сегодня, отметить удачную сделку и в меру расслабится, но не вышло, опять пришлось заняться делами...

Давно уж он собирался осуществить здесь постановку толстовской "Бани" с собой самим в главной роли естественно, заветная мечта еще с далекого полузабытого за столько лет детства. Тогда еще пацаном, сопливым мальчишкой он с упоением читал под одеялом при свете фонарика пожелтевшую замусоленную распечатку, представляя себя на месте того "барина", и сладкие судороги сводили низ живота, там в паху словно горячая волна поднималась.

И вот наконец заветная мечта неожиданно сбылась. Пришлось немало повозится с очередными "комнатными" девками, тупые деревенские шлюхи совершенно не могли уразуметь, чего же от них еще хотят, кроме секса. Обычно у господина желания были проще - валил на постель, подол на голову, ноги врозь и вся любовь... на столь любимую новоявленным помещиком команду: "Становись в стойку" девицы долгое время никак не реагировали. Он даже хотел было суфлера с палкой завести, но в итоге передумал, и сам подсказывал безмозглым дурам слова, столько нервов сжег и подзатыльников раздал - не счесть. Кое-что Виктор Степанович чуток изменил и поправил, но это не существенно в целом для действия, так возраст "актрис" автор ведь нигде в тексте не оговорил. Виктор Степанович в принципе не был извращенцем и на малолетних его не тянуло, просто других девственниц, благодаря приобретенной после переноса из будущего бешеной сексуальной активности у него в хозяйстве не водилось. Обычно бывший историк их сразу "употреблял", иногда прямо в закрытой карете по дороге домой от продавца. Так даже приятнее, "экстрим" называется, повозка трясется на ухабах добавляя ощущений, свежекупленная девка сдавлено верещит, а куда ей деваться - кричать в полный голос боится... лепота да и только.

Баня... первый акт эротической драмы уже прошел - 'Наташка с Палашкой' свое положенное по сценарию отработали. Пар под потолком сгущался, водка выпита, и снова дикое желание терзало бренную плоть нашего "путешественника во времени", старших девиц он уже успел худо-бедно употребить в точности "по классику", теперь должна следовать неизбежная развязка.

– Вот перед, а вот и зад, кто посмотрит, будет рад... Ну!!!
– Степаныч подал условный сигнал, актрисы однако опять "ступили", пришлось добавить руками пару плюх, что за народ такой дикий, всех постоянно пинать надо.

– Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец!
– тонкими голосами затянули, запели девки. Сообразили все-таки бестолковые, чего от них безуспешно еще с утра на репетиции, добивался хозяин. Далее по ходу действия эротического рассказа, приписываемого чуть ли не самому Льву Николаевичу Толстому, барину следовало произвести любовное соитие с младшей 'банщицей', старшие подруги должны были уложить и подготовить девушку к этому торжественному акту.

Степаныч тотчас приступил к этому весьма приятному делу, но дальше вышло совсем не по толстовской "Бане", визжащую и брыкающуюся жертву на лавке им удержать не удалось. Щедро надавали ей оплеух и затрещин, чтоб сломить упорное сопротивление, но это испытанное средство не помогло сегодня, хоть девки-помощницы и старались изо всех сил. Вместо красивого сношения получилась безобразная драка, но так оказывается, даже сильнее возбуждает...

– Заткнись дрянь, иначе с мамашей в Сибирь отправлю! Сдохните там суки под каторжниками!
– заорал разохотившийся барин, довод подействовал, строптивая кухаркина дочь перестала дергаться и визжать, точно ее режут, но девочка по прежнему "зажимается". Надо было сразу ее предупредить, что-то недодумал и недоработал немного, обычно предусмотрительный Виктор Степанович.

Это надо же так, только с помощью своих наложниц кое-как уложил наконец, дрожащую как осиновый лист от страха и рыдающую взахлеб, тощую и плоскую девчонку на скользкий от воды и мыла пол. Точно гора он навалился сверху, раздвинул ей детские еще острые коленки и уже почти приступил, как в дверь предбанника трещит от ударов, ломиться посыльный мальчишка-форейтор: "Барин до Вас от их степенства пришли, срочно просют, грят беда!" Его, БАРИНА, грубо и безжалостно отвлекли от такого важного и захватывающего действия, испортили весь спектакль, все труды пошли впустую. Такой жестокий облом на самом захватывающем месте, когда следовало господину по сценарию дефлорировать малолетнюю дочку кухарки Анисьи...

Матерно ругаясь и попутно награждая неловкую прислугу заслуженными пощечинами и пинками, он кое-как натянул на голое тело атласный халат и поспешил на встречу с прибывшим приказчиком. По внешности купеческого гонца сразу стало понятно, что положение действительно серьезное, дальше некуда - физиономия у посланца вся в кровь разбита могучим хозяйским кулаком. Пришлось послать на конюшню, велел заложить экипаж, хоть тут и идти не более 500 шагов, все равно нельзя пешком - не поймут, социальное положение обязывает ездить.