Человек, которому всегда везло
Шрифт:
Идя по булыгам Дворянской улицы в жиденьком скопище среди мужиков, цыган, разносчиков, Александр вдруг услышал глухие удары бубна. В начале немощеного бокового проулка собралась пестрая толпа народа. Протискавшись поближе, через толпу, наш солдат увидел кудлатого цыганистого поводыря в затасканном и грязном белом кафтане и стоящего на задних лапах бурого медвежонка, прижавшего к боку палку. От продетого в ноздри медного кольца тянулась тонкая сыромятина, конец которой мужик держал в левой руке, а правой ловко орудовал бубном, то вскидывая его, то пуская в руке кругом. Честной народ смеялся, глядя, как неуклюже топчется мишка, неотступно глядя блестящими маленькими глазками на хозяина и порыкивая, точно пытая что-то сказать.
– В аккурат некрут на учении страдат с ружжом!
– сказал кто-то из собравшихся.
– Только у ево морда не бита, и зубы еще целы, -отозвался другой голос.
– А ты почем знаешь? Под шерстью поди синяков не видать...
– возразил невидимый скептик из толпы.
– А как, Михайло Иванович, мужик из кабака домой идет?
Медведь шагнул к хозяину, тот ловко взял у него палку и вложил в протянутые косматые лапы бутылку. Зверь мягко сел на землю и стукнул полуштофом о колено. Пробка выскочила, и Мишка начал жадно пить, все выше запрокидывая бутылку, пока не осушил посудину до дна. Потом выронил ее, опрокинулся на спину и, громко урча, поднял вверх все четыре лапы.
– В башку, видно, вдарило, -хохотали зрители над забавной сценкой.
– Не скоро его женка домой дождется! Не смотри, свалился аки пияница запойной!
– Чем поишь-то?.. Неужто водку купляешь? -спрашивали поводыря, который, подобрав бутылку и пробку, бросил ремень и ходил по кругу, собирая в бубен плату за представление. Сашка без сожаления расстался с несколькими копейками, все равно на свинец для пуль не хватило.
– А ты что думал? Поднеси ему воды, он и служить не станет. Я наболтаю медку да водки добрую чарку, он и рад. Отдохнет малость и снова готов народ веселить за такое пойло.
Цирк продолжался, медведь продемонстрировал еще и как мужик на барщине работает, и как ребята горох воруют, а под занавес - как исправник сыск правит. Публика просто визжала от восторга, особенно многочисленные дети, здесь народ явно не избалован зрелищами, особенно сатира на чиновника пришлась по вкусу - такие же лапы загребущие, схватит такой не вырвешься...
Бросив в бубен копейку, Сашка повернулся уходить и вздрогнул. Прямо за ним, уставясь на поднимавшегося с земли медведя заплывшими жиром глазками и поднося к толстому носу щепоть табаку и серебрянной табакерки, точно оживший призрак прошлого стоял его старый начальник - Немец. Вот только на этот раз без привычного палаша в стальных ножнах, его заменила легкая чиновничья шпажонка.
– Здравия желаю, ваше благородие! -вполголоса сказал Александр, но "фашист" не обратил на него ни малейшего внимания, словно и не было нижнего чина в природе вовсе. Скорее всего он просто не держал в памяти никого из своих бывших солдат, почитая их однородной безликой серой массой, "былдом" или пушечным мясом. Неожиданная и нельзя сказать, что приятная встреча, а в части говорили, будто в Питер его с повышением забрали, чуть ли не в гвардию.
Стараясь не более не привлекать внимания этого неприятного субъекта, он осторожно двинулся дальше, ничего бог даст когда-нибудь придет время рассчитаться за все хорошее, приговор солдатского "мира" никто не отменял - по крайней мере для него, для Сашки...
Но оставим на некоторое время нашего солдата, виноват, потенциального унтер-офицера, Сашку и перенесемся в пространстве и времени примерно на полгода назад в окрестности деревни Сосновки. На перекрестке проселочных дорог, чуть в стороне лт развилки, замер небольшой экипаж специфического городского типа именуемый в Москве калибером, в провинции на таких не ездят. На козлах никого не видно и лошади из парной запряжки спокойно щиплют молодую траву на обочине. За пологом непривычной для сельской местности повозки коротает время уже знакомый нам новоиспеченный помещик и рабо-и-душевладелец Виктор Степанович Голиков. Он не один, с ним его любимица дворовая девка Варька, а поодаль в кустах устроился прикорнуть на часок отправленный 'погулять' кучер. Бывший историк считал ниже своего достоинства беседовать в минуты отдохновения с домашними рабами, пусть даже и с любимыми. Поэтому внутри царила тишина, изредка нарушаемая сопением и чмоканьем Вареньки, ей тоже не до разговоров, хотя она и охотница языком почесать, так как рот у девушки занят мужским органом хозяина. Пока барин предается праздным размышлениям, бедняжка вынуждена стоя на коленях и скрючившись в три погибели в тесноте экипажа напряженно работать. "Французскую любовь" Варенька освоила совсем недавно и боится неловкостью прогневать строго господина. На расправу добрейший Виктор Степанович чрезвычайно крут, розги закупает оптом возами и уже завел второго кучера-экзекутора в помощь первому, исключительно лишь для порки своих дворовых.
Что же наш бывший современник потерял, тут в этой патриархальной глуши, вдали от шумной второй столицы? Он уже вторую неделю приезжает сюда, пытаясь найти других участников проекта, это условленное место встречи. Маркеры он закопал, где положено было ровно через месяц после благополучного прибытия в прошлое, так в чем же дело? Неужели его бросили на произвол судьбы, вот сволочи! Вероятно они испугались и струсили, никто не рискнул последовать его примеру. Да пошли они все тогда... Жаль, он даже не запомнил тогда, с какой стороны горы располагается бункер, с северной или с южной... Спешил
– Хватит сосать милая, иди Степку позови, мы домой поедем, -рука в замшевой перчатке небрежно хлопает девку по щеке. Варька, путаясь в длинной юбке, пулей срывается выполнять очередное желание хозяина, попутно давясь и стараясь на ходу ничего не выплевывать, барин велел глотать и девка боится вызвать его неудовольствие, боится прогневать.
Виктор Степанович удивлен таким рвением и усердием со стороны подневольной любовницы, зародилась в глубине сознания мысль, что девчонка действительно влюбилась в него и выполняет все прихоти не только из-за страха жестокого наказания. Он отмахнулся то такого предположения, как от назойливого пискуна-комара, это же бессловесное быдло, у них нет ни разума, ни чувств, ни эмоций - пригодны только для черной работы и для удовлетворения различных потребностей господина. О свободе может мечтает - посмотрим еще, как тут намедни ему сказали: 'Взнос без палки не бывает!' - так, что 'палок' Варьке еще придется получить немало. Ни малейшей жалости или сочувствия эти люди у него не вызывали, это рабы и все этим сказано. На днях он без сожаления сдал неловкого слугу в рекруты, пусть там его теперь капралы на плацу палками дрессируют, если не подохнет раньше. Бойцовских собачек притравленных на человека к великой досаде в Москве закупить не удалось, там все больше гончих и легавых разводят, а бультерьеров и вообще пока в природе не существует. Не получилось нанять и профессионального палача, такие люди в большой цене у помещиков, так просто не сманишь к себе. Но с мальчишкой-форейтором он разобрался по полной программе, выгодно продал мерзавца одному знакомому грузину, приятелю генерала Яшвиля, большому любителю нетрадиционных развлечений, благо таких деятелей хватает и в старом добром 19-ом веке.
В Москве его давно ничто не держит, кроме чисто коммерческих соображений, жаль только впустую потраченных средств, ушедших на подготовку в рамках Проекта. Все точка, как только сбудет последние ассигнации через посредника так и в Питер, там Европа и цивилизация, а здесь лишь старая вековая грязь, пьяное быдло, замоскворецкие купчишки, и замшелые бояре-динозавры. Мелькают вдоль дороги елочки и березки, к ночи точно будем дома, жаль он выбрал сегодня полуоткрытый экипаж, а то бы Вареньку можно было по дороге употребить. Юбочку ей подвысь и посадил бы себе на колени, а затем: по кочкам, по кочкам, по гладенькой дорожке... и ...ть! Сплошные ямы... только и успевай голову закрывать, чтобы не ушибиться о распорки и дуги внутри полога экипажа, даже немецкие рессоры не помогают от такой напасти.
Через неделю после последнего визита в окрестности Сосновки, верный компаньон по сбыту фальшивок - купец первой гильдии Василий Порфирьевич тривиальнейшим образом спалился на сбыте фальшивых денег. Но и тут Виктора Степановича преследовала неимоверная удача, как не поверить после такого в свою избранность и исключительность? Васька-жулик не стал закладывать компаньона, сообразил однако стервец, что при наличии сговора наказание многократно увеличивается. Видели его недавно возле тюрьмы, когда из одного казенного экипажа высадили их степенство в кандалах и арестантском халате, поверх которого, впрочем, была накинута какая-то старая шинель солдатского образца. Он сам отделался лишь легкими неприятностями с московской полицией, за относительно небольшую мзду хорошие люди все мигом уладили, а вот купец пожадничал и потому сел всерьез и надолго. Ну да бог с ними, все ассигнации к тому времени уже давно превращены в золото, серебро или полезную и ценную недвижимость, да и в тех же рабов частично.