Человек, который начал жизнь заново. Сборник рассказов

Хок Эд

Мелочь.

Как уехал в другой город с друзьями на три дня и никого не предупредил. Хотя думал иначе. Вычислили меня только по отсутствующей зубной щетке в стаканчике в ванной. Взбучка по возвращении меня ждала основательная.

Черт возьми, что за бред? Я не оставлял женщин с детьми, не воровал, не убивал. Никого не бил и старался, по возможности, помогать родным и близким. Ничего такого, за что можно оказаться на волосок от смерти.

Что еще? Песни.

Этот вариант вяжется куда больше. Каждый в группе фанат нашего собственного

творчества. Несмотря на то, что тексты пишет Джейк, не совру, если скажу, что и я, и Крис с Даймондом, и погруженный в себя Киран разделяют их. Согласны с ними. Вторят им. А наши тексты про преодоление. Не общества. Себя.

Ладони потеют, словно я решил загадку, над которой долго бился. Выходит, правду говорят, что мысли материальны. Что подобное притягивает подобное. Выходит, мы только и делали, что программировали себя на это? На аварию, на крах. Для чего? Чтобы после восстать, как феникс из пепла? Совсем как в одной из наших песен?

Или Джейк все это предвидел? Вдруг у него есть способности? Дар. И он молчал. Верил, что сможет избежать исхода. Или…

Пищание над ухом оглушает. Сейчас примчится медсестра. Я здорово разнервничался, пока размышлял. Придумывал.

Глубоко дышу и жду ее. Стараюсь ни о чем не думать.

5

У меня не выходит связаться с кем-то из парней. То мне нужен покой, то им. Что может произойти от одного простого звонка? У меня подскочит давление и я снова впаду в кому? Или на радостях Джейк или Крис свалятся с койки? Мне достаточно понять, что с ними все хорошо. Ладно, не хорошо, но хотя бы окей. Не могу избавиться от мысли, что от меня скрывают правду.

С кем бы я хотел увидеться больше всего? Со всеми сразу. Да, именно так. Вместе мы и образуем тот самый баланс, в котором каждому хорошо.

С Кираном здорово помолчать. Он наполняет воздух вокруг странной обволакивающей густотой. В ней спокойно и приятно. Джейк близок к нему. Он не такой молчун. Если говорит, то старается по делу. В глубине души ему лет пятьдесят. Мудрость его в тех текстах, что изливаются на бумагу или на экран смартфона.

Крис с Дастином другие. В них больше от детей: раскованные, с дебильными шуточками, но непоколебимо добрые. Они любят эту жизнь, любят людей, особенно фанатов. Если на фото запечатлен парнишка со взмокшим волосами, красным лицом и горящими глазами, а рядом кто-то из участников группы, на девяносто процентов это Крис. Он лучше всех ладит с фанами. Он ближе всех к ним. Он сам такой же фан.

Кто же я? Долго размышлял об этом. Давно все решил, но возвращаюсь к думам вновь. Повторяю про себя, горжусь своей ролью. Потому что я – прослойка, связующее звено. И мне нравится моя роль. Между спокойными и взбалмошными я – нечто бесформенное, способное принимать любое обличье. Хамелеон, вот кто я. Мне нравится думать, что без меня группа не смогла бы оставаться в таком составе. Это что-то нарциссическое. И в то же время, об этом знаю только я.

Из моего рта никогда не вырвется подобное.

Так с кем бы я хотел увидеться больше всего? С Крисом. Сейчас мне очень нужна его энергия.

* * *

– Только не говори, что ждал меня.

Это Крис. Костылем толкает дверь и орет еще не войдя в палату.

– Где мой пухляш?

Вот же засранец!

Он смотрит на меня и не может подавить улыбку. Пожалуй, она слишком натянутая.

Конечно, он знает о моих увечьях. Поэтому силится не смотреть ниже моей груди. Будто периферийное зрение не выхватывает пустоту на месте правой ноги. Он ковыляет к койке. Выходит ловко, словно у него было предостаточно времени на тренировки. Склоняется, балансирует на одном костыле, отставляя второй в сторону, и целует меня в лоб.

Я хмурюсь. Кошусь на него.

– Мне захотелось это сделать. Извини. Знаю, ты у нас строгий, – оглядывается по сторонам. Примечает стул, на котором обычно сидит мама. – Присяду?

Ему не нужно мое разрешение. Он просто ставит меня перед фактом в вопросительной форме. Перемещается к стулу и двигает его коленом здоровой ноги, чтобы мне не приходилось косить глаза. Шея по-прежнему зафиксирована.

Его нога в гипсе. Руки в бинтах и пластыре. На лбу свежий рубец, уже затянувшийся.

Крис кладет костыли рядом со стулом. Придвигается вплотную, так, что может коснуться меня. Но не делает этого. Головой он падает в боковину кровати, аккурат рядом с моей кистью, и ревет. Кончиками пальцев я ощущаю его стоящие колом волосы. Модник, даже сейчас пользуется бриолином.

Он бубнит в простыню. Ничего не могу разобрать.

– Мне так жаль, – наконец-то доносится его приглушенный голос. – Так жаль, Мэтти. Ты меньше всех заслуживал этого.

Руке горячо. Крис уткнулся в нее как в подушку.

Мне неловко от его слез. Чувствую себя виноватым, наверное, как и он сейчас. Глупое чувство вины гложет нас еще несколько минут. Крис выплакивает его, я проглатываю.

Он смотрит на меня потрескавшимися белками глаз. Чего-то ждет. Прощения? Не знаю. Мне нечего на это сказать.

– Как ты? – вырывается само. И это лучшее, что я мог сейчас спросить.

Крис откидывается на стул. Показывает на гипс, тут же резко одергивает себя.

– Все в порядке, – говорю я. – Я потихоньку начинаю привыкать, хотя до конца еще не осознал. Когда встану, тогда станет понятней.

Крис кивает, словно китайский болванчик.

– Видел кого-то из парней?

– Ага. – вытирает нос ладонью снизу вверх. Костяшками пальцев глаза. – Всех.

– С ними все в порядке? Ну, если можно быть в порядке после такого.

– Команда плюс-минус отделалась как я: переломы, ссадины, пара сотрясений. Но все живы. Кроме Эрни.

– Я слышал. Жаль его.

– Очень.

– А наши?

Они все – наши. И технари, и звукачи, и световик. Мне просто нужно отделить участников группы.