Человек, который начал жизнь заново. Сборник рассказов
Шрифт:
– Дастина мальца покорежило. Спину повредил. Костыли на несколько месяцев. Это из крупного. Про царапины рассказывать не буду. Не так они и значительны.
– Это точно.
– У Кирана перелом таза и обеих ног. Его уже напичкали железками. Штифтами. Он шутит, обещает прокатить меня в инвалидном кресле.
– Киран шутит?
– Я сам охренел, – Крис оживает. Возвращается к самому себе. – Похоже, он пытается бодриться. Боюсь, в нем что-то могло сломаться.
– Как и во всех нас, – шмыгаю носом.
Голова
– Тебе помочь? – тянется за салфеткой.
– Ну нет, не хватало еще, чтобы ты мне нос подтирал.
– Это не самое страшное, что может произойти.
Морщусь.
– При столкновении Джейк вылетел из автобуса. Он находился ближе всех к окну, пробил его и проехался по асфальту, как по наждаку.
– Черт…
– Шрамов у него теперь – мама моя! Ему кожу пересадили. На спине и локте стесал себе все до костей.
В носу колет. Тяжело дышать, словно влажность в палате возросла до сотни процентов.
– Шею тоже сломал, вроде. Уже не помню всего. А, и перелом ног в довесок. Это наш общий бонус, – болезненно хихикает и сразу же стыдливо прикрывает рот рукой, затихает.
В палате убийственная тишина. Звон в ушах нестерпим.
– Что с моей ногой?
Вопрос застает Криса в расплох. Это точно не то, о чем он хотел бы говорить сейчас.
– Ее нельзя было спасти?
– Я не врач, – оправдывается Крис. – Говорят, она была перебита, колено в щепки.
Он хочет сказать что-то еще, но я обрываю его грудным стоном, похожим на вибрацию старого телефона.
– Я рад, что ты выжил. Чтобы не случилось, ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Не могу сдержать улыбку. Крис – самый добрый чудак, которого я знаю.
– Я тут подумал: ты же еще и на гитаре играешь. Подтянуть уровень, и можно…
– Нельзя. Я буду пытаться.
Крис натужно и звучно сглатывает. Хочет сказать, что это невозможно, но не позволяет себе.
– Я бы мог уступить свое место…
– Заткнись, Крис! Не беси меня.
Аппарат над ухом ускоряет пищание. Адская машина.
– Ты не рассказал про себя. Как ты?
Кажется, я стал различать шаги медсестры в коридоре. Несется, недовольная.
– Да… – он показывает рукой на гипс и пожимает плечами. Опять виноватое выражение лица.
Дверь распахивается. Вот она, с алым лицом, сдувает прилипшую челку со лба.
– Так, дорогой мой, прием на сегодня окончен.
Не пойму, к кому из нас она обращается. Крис тянется за костылями. Напоследок трогает меня за руку.
– Ты ни в чем не виноват, слышишь? – я держу его глазами словно руками за грудки. – То, что ты пострадал меньше остальных, – лучшее, что могло случиться. Не вини себя. Обещаешь?
Он ковыляет к выходу. У двери останавливается, оборачивается.
– Я сделаю все, – говорит он одними губами.
Мне
Джейк заявил, что теперь не сможет жить спокойно.
– Я смотрел смерти в глаза, – кричал он.
Мы разговаривали на громкой связи.
– У меня так все болит, – продолжал он, – но это не важно. Совсем не важно. Я жив, и я был так близок к смерти. И ты, Мэтт.
Я не понимал причин его радостного возбуждения.
– Это такой материал! Только подумай! И наши песни! Они обретают совсем иной смысл. Мы не просто придумали красивые рифмы. Мы прошли через все это. Мне чертовски больно, но это огромная удача. Не поверишь, я чувствую себя самым мерзким человеком от того, что радуюсь нашему поражению, и в то же время невероятно воодушевлен.
Помню как он замолчал, точно бегун не рассчитавший силы на длинной дистанции.
– Мэтт, ты здесь? На связи?
– Да.
Так паршиво я себя давненько не чувствовал. Пытался понять, почему. Безуспешно.
– Как бы все не развивалось дальше, ты будешь частью группы. В любом амплуа. Слышишь?
– Да.
– Как только поднимусь с койки, первым делом приду к тебе. Будем с тобой долго и нудно разговаривать. Как мы умеем. Соберем все дерьмо, что есть, и будем мусолить, пока язык не отсохнет.
Разговор с Дастином прошел в том же ключе, что и с Крисом. Все-таки они одного поля ягоды. Больше всего он хотел начать ходить, чтобы добираться до туалета самостоятельно. Меня это повеселило, но не так чтобы. Он сказал, что Крис скоро принесет мне интересную новость. Не говорит мне сейчас, чтобы я немного взбодрился.
А вот Киран говорить отказался. Я думал, что только со мной, но позже узнал, что со всеми. Иэир слабо вязалось со словами Криса, будто Киран начал шутить. Он не впускал в палату никого, кроме отца. Похоже, ему было очень плохо в то время, когда мы постепенно шли на поправку. И я хотел бы знать, что творится в его душе. Хотел бы помочь ему. Но не смог бы. Постепенно я опускался в ту же эмоциональную пучину, где, как мне казалось, уже находился Киран.
Крису повезло. Он пришел ровно в тот момент, когда я немного отживел. Случилось все само, никаких усилий.
Актером он был плохим. Я сразу раскусил, что в его истории про потерянное оборудование, а это более ста тысяч, будет счастливый конец.
– В общем, мы объявили сбор пожертвований. Посчитали, прикинули с Джимми – нужно порядка ста тридцати тысяч. Нам уже помогли несколько групп. И, конечно…
– Фаны, – перебил я.
– Они самые, – он улыбался как мог широко. – Обожаю их! Джимми говорит, такими темпами мы соберем нужную сумму быстрее, чем выйдем из больнички. Ну и семье Эрни сможем помочь.