Человек-легенда
Шрифт:
– Молчать!
– рявкнул исправник и в наступившей тишине долго кричал на мужиков.
А тем временем побитых да потоптанных в сторону отволокли, кровь на дороге засыпали... И все приходило в порядок. Оставалось только написать донесение по инстанции - и крышка.
– Поедем, - предложил Котовский, - невыносимо на это смотреть...
Молча ехали, а пока ехали, много о чем передумали.
Наутро все население "Валя-Карбунэ" высыпало на дорогу посмотреть, как ведут арестованных.
– Это, наверно, самые главные, -
– А по-моему, чего зря водить, - суетился приказчик, человек с бегающими беспокойными глазами и носом, свидетельствующим о том, что его обладатель - большой любитель выпить.
– Приканчивали бы здесь, на месте, вернее бы было.
– Изверги! Изверги!
– приговаривала к каждому слову ключница Дарья Фоминична, неизвестно кого имея в виду, карателей или бунтовщиков.
– Ведут!
– сообщили босоногие мальчишки, мчась по дороге и выбивая заскорузлыми пятками брызги.
Из-за поворота дороги показалось печальное шествие. Впереди ехал невыспавшийся, с зеленым, помятым лицом кавалерийский офицер. Он после экзекуции всю ночь напролет играл в карты в помещичьем доме, причем неизменно при сдаче прикладывался к рюмочке, и теперь чувствовал себя отвратительно. Кроме того, он не любил медленной езды.
– Тащись из-за них, как на похоронах!
– ворчал он.
Однако, проезжая мимо усадьбы Скоповского, приосанился и даже прикрикнул на солдат для порядка службы.
Четырнадцать арестованных "зачинщиков" шли по дороге пешком. Некоторые еле двигались после побоев. Парень, тот самый, что защищался вилами, шел с перебинтованной головой, со связанными за спиной руками.
Троих везли на подводе, и, кажется, со слабой надеждой довезти живыми. Седой старик тоже сидел на телеге и непрерывно кашлял. Прокашлявшись, он говорил, как бы извиняясь, что производит такой шум:
– Скажи, пожалуйста! Все нутро отбили!..
Впереди, позади и с боков арестованных шагали спешенные кавалеристы. Они шли с шашками наголо и перепрыгивали через лужи.
Дальше следовал эскадрон. В Трифанештах оставили только взвод для наведения порядка.
Котовский встретил эту процессию в поле. Он долго смотрел вслед. Давно уже скрылся эскадрон, и затих цокот копыт, и не стало слышно команды офицера. А Котовский все стоял. Он хотел разобраться во всем сумбуре мыслей, которые нахлынули на него в эти дни. Он снял шапку перед этими четырнадцатью крестьянами, идущими на страдание. И все еще стоял так, с непокрытой головой, не замечая холодного порывистого ветра и водяной пыли, с утра падавшей на разбухшую, хлюпающую землю.
3
Если вначале Скоповский был доволен сильным, смышленым, распорядительным практикантом и даже назначил его управляющим, то в дальнейшем он все больше разочаровывался в нем.
То Скоповскому
То разговоры какие-то неуместные. О бесправии, о бедственном положении крестьян, о безземелье. Иди да выдели мужикам десятин по пять, если такой богатый!
Вдруг Скоповский узнал, что новый управляющий читает какие-то книжки. Что за книжки? Откуда книжки? И зачем, спрашивается, управляющему читать?
Наконец, Скоповский совсем уже был взбешен, когда исправник Денис Матвеевич, направляясь в Трифанешты, мимоездом заглянул к нему и совершенно секретно сообщил, что его управляющий находится под негласным надзором полиции.
– Я давно вижу, какого полета эта птица!
– негодовал Александр Станиславович.
– Ладно же, отблагодарю я господина директора, что подсунул мне такое сокровище!
И вот, когда Котовский, вернувшись в имение, после того как мимо провели арестованных трифанештинских крестьян, стал с возмущением рассказывать об избиении беззащитной толпы войсковой частью, предназначенной, казалось бы, для защиты отечества, а не для того, чтобы расправляться со стариками, Скоповский не выдержал и высказал все управляющему, чтобы поставить его на место:
– Вот что, милейший, так дело не пойдет. Предупреждаю, что у меня не Трифанешты, да-алеко не Трифанешты! У меня не побунтуешь! А ваше поведение, давно хочу вам сказать, ни к черту не годится. Вы у меня совершенно распустили мужиков. Вы это кончайте. Довольно.
– Простите, я не совсем понимаю, что вы хотите сказать.
– Я вижу, вы вообще многого недопонимаете.
– Напротив, с каждым днем все больше начинаю разбираться.
– Что-о?
– Я говорю, что не я, а вы многого недопонимаете. Так обращаться с крестьянами, как вы себе позволяете, это сошло бы еще в прошлом веке. Не те времена, господин Скоповский! Не ошибитесь.
– Вы слышите? Он еще меня учит! А я сам и не собираюсь "обращаться с крестьянами", позвольте поставить вас в известность. Для этого занятия я нанял вас. И я именно хочу дать вам указания, чтобы вы перестали миндальничать. Пороть лодырей! Пороть смутьянов! Нечего на них глядеть!
– Попробуйте!
– Попробую!
– Добьетесь, что они вам красного петуха пустят.
– Подожгут? Это мы увидим. А пока вот вам три фамилии. Я узнал, что они не являются на работы. Завтра же выпороть. Имейте в виду, я проверю.
– Пока я здесь, никто и пальцем не тронет мужиков.
– Ах, вот вы какой?!
– Да, я такой.
– Значит, правильно меня предупреждали!
– Глаза Скоповского все больше округлялись, шея багровела, голос его превратился в пронзительный визг.