Человек на войне (сборник)
Шрифт:
– Колючая проволока от дороги далеко?
– Близко. И лес вырублен. Все открыто. Не подойти. И часовой. Застрелит запросто.
– По пути что-нибудь интересное видел?
– Не… Я по лесу, по проселку шел. Что там увидишь? С большой дороги меня сразу прогнали. Когда от тетки Клавдии шел. Я хотел в Невскую Дубровку пройти. А там танки, тягачи с пушками, машины с солдатами. Вся дорога забита. Уходи, говорят, парнишка, а то под колеса или под гусеницы попадешь или еще куда. Я и ушел на проселок, а потом в Колтуши повернул.
– Где это было?
– Что
– Танки, машины, пушки… Где тебя с шоссе согнали?
– Не припомню точно, где-то уже за Марьиным. Я как раз из Черной Речки от тетки Клавдии, подкормился у нее и в Невскую Дубровку, к крестной моей, к тете Василисе, хотел пройти. Но с дороги прогнали, тогда в Колтуши, к тете Кате пошел. У тетки Клавдии сытно, но очень тесно. Под столом спал, больше негде.
– Фляшенхальс [3] …
– Что? – не понял Микко.
3
Бутылочное горло. Так немцы называли неширокий, 12–14-километровый, но сильно укрепленный и насыщенный военной техникой и солдатами Шлиссельбургско-Синявинский выступ своих войск южнее Ладожского озера.
– Отчего тесно? Семья у тетки большая?
– Нет. Солдат много. Она им стирает, белье чинит. А они ей крупу, хлеб дают. А еще картошку и овощи разные. Иногда даже консервы.
– В каком направлении двигалась техника? Танки, машины – куда шли?
– Я не знаю, не спрашивал. Там спроси только, сразу куда следует отправят. По строгости законов военного времени.
– Но ты же видел: поперек твоей дороги они двигались, по пути с тобой или навстречу.
– А-а, навстречу, – сообразил-таки Микко. И подтвердил: – Навстречу ехали. Я от тетки Клавдии шел, а они навстречу, из-за поворота.
– Значит, скорее всего, двигались в направлении Восьмой ГЭС или Второго городка?
– По той дороге можно доехать… Да. Но там другой берег и линия фронта. Может, туда поехали или свернули потом, не знаю.
– Много техники в колонне?
– Не знаю. Меня ж прогнали. Я стоял, ждал, ждал, когда проедут. А потом не дождался, пошел. Прошел немного, меня и прогнали. Легковушка затормозила, и командир из легковушки выпрыгнул и прогнал. Уходи, говорит, парнишка, а то под колеса попадешь или под гусеницы. Я и свернул на проселок.
– Стоял долго?
– Нет, только притормозил. Сказал, чтоб я уходил с большака, и дальше поехал.
– Не про то я, – рассердился на его бестолковость офицер. – Ты долго стоял, ждал, пока колонна пройдет?
– Не знаю… Наверно… Замерз даже.
– Значит, колонна большая была.
– Да. Не маленькая.
– А до Невской Дубровки так и не дошел?
– Дошел. Потом, после Колтушей.
– И как там, с дороги тебя не прогоняли, чтоб под колеса или под гусеницы не попал?
– Прогоняли.
– Те тоже навстречу из-за поворота?
– Нет, они прямо.
– А та дорога куда ведет?
– Не знаю
– Хорошо. А что за техника?
– Да всякая. И машины, и танки, и тягачи с пушками.
– Колонна большая? Больше чем та, которую раньше встретил?
– Не знаю даже, – пожал плечами.
– Ну, ладно.
Офицер, отозвав фельдфебеля, за спиной Микко приложил палец к губам и, приглушив голос, спросил по-немецки:
– Обыскивали?
Фельдфебель кивнул.
– Ну, и?
– Ничего. Если не считать вшей и грязи.
– Хорошо обыскали? – не поддержал его наигранно брезгливого тона офицер.
– Конечно. Полностью. И швы, и заплатки прощупали. В соответствии с Вашими инструкциями.
– Гут, – одобрил действия фельдфебеля обер-лейтенант. И снова обратился к Микко: – В Колтушах долго был?
– Нет, только переночевал. У тети Кати тоже тесно, а с едой хуже.
– Какие части там стоят?
– Не знаю, не спросишь…
– Танки, пушки на улицах есть?
– Есть. И танки, и пушки.
– Танков много?
– Много.
– А пушек?
– Не очень.
– Значит, танков больше?
– Да, больше.
– Хорошо, молодец, – похвалил мальчика. – А сейчас куда и к кому путь держишь?
– К тете Христине в Никитола. Подкормлюсь у нее немного.
– Подкормись, – одобрил его намерение обер-лейтенант. И попросил: – Расскажи солдатам, что ел русский мальчик, который сидел на снегу?
– Какой мальчик?
– Про которого ты рассказывал, что он сидел на снегу и ел что-то. Вспомнил?
– А-а, – догадался Микко, к чему клонит офицер. – Так это еще в прошлую зиму было.
– Не важно, в прошлую или в эту. Солдаты здесь недавно, еще не слышали, а им полезно такое знать. Рассказывай и подробно, – потребовал офицер.
– Шел я тогда из Куйвози в Лесколово. – Микко говорил, а лейтенант переводил. – Смотрю, на сугробе, возле дороги, парень сидит, постарше меня, и что-то ест. Вроде как лопата в руках у него, только короткая и толстая. Подошел ближе, смотрю: он на собаке сидит, ногу заднюю, от нее отрубленную, грызет. Собака вся белая, в инее. Наверно, всю ночь пролежала. Топором стружек на ноге наделает, отгрызает стружки и жует. Я как увидел топор, так перепугался… Ну, думаю, сейчас он меня топором зарубит… И меня съест. Сильно испугался. Хорошо на лыжах был. Не помню, как Лесколово проскочил. Опомнился уже в Верхних Осельках.
Солдаты брезгливо рассмеялись, отплевываясь. Одного, невысокого круглолицего крепыша, чуть не стошнило.
– Вот тебе за усердие, – офицер подал Микко плитку шоколада. – В другой раз больше разглядишь, больше расскажешь – больше получишь. Хочешь много продуктов и много денег?
– Хочу.
– Тогда внимательно смотри, что и как у русских, хорошенько запоминай и мне рассказывай. Тогда дам тебе много продуктов и много денег.
– Память у меня не очень хорошая. От голода. И часовые там везде. Чуть что, стреляют без предупреждения, по строгости законов военного времени.