Человек-пистолет
Шрифт:
Роль невольного соглядатая ужасно тяготила меня. Я погромче откашлялся и стал снимать куртку, а затем разуваться.
— Кто там — крикнула Лора.
— В каком смысле? — удивился я. Сэшеа выскочил в прихожую.
— А, это ты! — облегченно вздохнул. — А я тебя жду…
— Он рассказывал мне о своем детстве, — сказала Лора. — У него было довольно грязное детство.
— Да-да, кошмарное детство, — охотно подтвердил Сэшеа, придерживая ладонью подбородок.
— Что у тебя с челюстью? — поинтересовался я. Сэшеа закатил глаза и жалобно застонал.
— На него было совершено нападение, —
— Да, покушение! — воскликнул Сэшеа. — Посмотри! — поманил он меня. — Они сломали мне челюсть!
Он оттянул пальцами нижнюю губу, и я увидел, что верхние и нижние зубы у него оплетены стальной проволокой.
— Я говорил тебе, что они не оставят меня в покое, — продолжал он. — И вот я пришел к тебе, мы все-таки были друзьями, и я спрашиваю тебя: может, ты отрекаешься от меня, попавшего в такую беду? Может, мне лучше уйти и не подвергать тебя опасности?.. Мне… мне трудно говорить…
Я предложил вернуться в кресло и допить вино.
— А проволока зачем? — поинтересовался я.
Лора объяснила, что при подобных переломах, — чтобы поврежденные кости могли срастись — челюсти фиксируются таким вот оригинальным способом.
— Это был абсолютно профессионально поставленный удар! — сообщил Сэшеа, как мне показалось, едва ли не с гордостью.
— Как же это случилось?
— Я попал в засаду.
— В засаду?
Сэшеа рассказал, что все-таки уговорил Жанку встретиться с ним. У него, конечно, тоже были самые чистые и серьезные намерения. Еще накануне Жанка согласилась пойти с ним в кафе или ресторан, где они могли бы посидеть и пообщаться как друзья… Сэшеа ждал ее около дома, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Жанка вышла (в своей очаровательной шубке с капюшоном, с сияющими глазами, прекрасная, как ангел), но он сразу почувствовал, что в ней произошла «какая-то тревожная перемена». Он собрался чмокнуть ее в щечку по-братски, но она решительно отстранилась и тут же выложила ему одну ужасную новость. «Нет, Саша, — сказала Жанка, — у нас с тобой ничего не будет, потому что я принадлежу другому человеку!»
— Первой мыслью у меня было, что она имеет в виду тебя, — сказал мне Сэшеа.
— Ну?! — удивился я. — А второй мыслью?
— Какой ты все-таки циник! — возмутился Сэшеа, скривившись не то от досады, не то от боли в челюсти. — У тебя нет ничего святого!
— Есть, — успокоил я его, — есть… Ты лучше рассказывай!
— А ты не перебивай! Умей слушать! Поучись у своей жены умению слушать. Жена твоя — замечательная женщина, прекрасный товарищ. Она понимает человеческую душу. Она гуманна, она внимательна…
— Знаю, знаю! — перебил его я и напомнил: — Ты начал рассказывать, как попал в засаду.
— О, это было сделано чрезвычайно коварно и подло!..
Итак, у него чуть сердце не разорвалось, когда он услышал от Жан те ужасные слова. Но он нашел в себе силы побороть отчаяние и, взяв Жанку под руку, предложил пройтись хотя бы вокруг дома. Сэшеа еще надеялся, что не все потеряно, что можно как-то повлиять на нее, переубедить, спасти… «Хороший ли человек тот, кого ты имеешь в виду?» — спросил он. «Очень хороший», — ответила она. —
Когда они вошли под арку, им преградил путь какой-то здоровый парень, лица которого Сэшеа не разглядел из-за темноты. «Привет», — сказа Жанка парню. «Привет», — ответил тот и, подойдя к Сэшеа почти вплотную и не говоря ни слова, так двинул абсолютно профессионально поставленным ударом в челюсть, что Сэшеа сел в сугроб, потеряв на несколько минут способность двигаться и ориентироваться в пространстве. «Крендель, сказал тогда этот головорез с ухмылкой. — КРЕНДЕЛЬ ИЗ УНИТАЗА». И, взяв Жанку за руку (причем Жанка не оказала никакого сопротивления и даже не выказала неудовольствия), спокойно увел в неизвестно направлении.
— Не может быть! — вырвалось у меня. Сомнений не было: неизвестным был Валерий.
— По-твоему, я сам себе челюсть сломал? — обиделся Сэшеа, не поняв смысла моего восклицания.
Зато Лора тут же навострила уши.
— А что ты так разволновался? — поинтересовалась она. — Может, Жанка действительно обещала принадлежать тебе? Или ты только по дружбе подрядился беспокоиться о ее чистоте?
— Слушай, — разозлился я, — ты привела этого «друга семьи», этого подонка. Он еще и не на такое способен! Ты хочешь, чтобы Жанка начала свою жизнь с того же, с чего и ты?! Я молчал, пока твои дела с Валерием не касались ее, но теперь серьезно тебя предупреждаю: мне это очень не нравится!
Лора с любопытством разглядывала меня, словно вносила для себя новые штрихи в мой «психологический портрет».
— Ну-ну, милый, ты так возбудился! — тихо улыбнулась она.
Сэшеа, который абсолютно не понимал причин нашей перепалки и поглощенный своими собственными подозрениями и страхами — и к тому я довольно пьяный, — сложил ладони, словно в мольбе, и горячо забормотал:
— Не то! Не то, ребята! Не нужно ссориться! Мы ведь с вами, как братья и… сестры… Произошла ужасная ошибка. Я вам признаюсь. Пусть мне сломали челюсть, пусть назвали кренделем, но я остался убежденным интернационалистом, честное слово! Вы должны знать, что я, можно сказать, «антисемит по ошибке»! Я вас всех очень уважаю…
— Что такое? — изумилась Лора. — Он готов, — сказал я.
— Не го, не то, ребята! — продолжал бормотать Сэшеа. — Я к вам пришел с открытым сердцем! Я преклоняюсь перед гениями всех народов. Я верю, что миром правит мудрая рука. Я понимаю, что у вас есть основания не доверять мне, не допускать меня в свой круг…
— Ты подумай, как его разобрало! — вздохнул я.
— Тебе пора домой, Саша! — сказала ему Лора.
— Может, пусть у нас переночует? — спросил я жену.
— Нет-нет, надоел! Пусть выметается!
— Нет, не выгоняйте меня! — взмолился Сэшеа. — Я в смертельной опасности!
— Он зациклился на еврейско-масонском заговоре, — объяснил я Лоре, а ему сказал: — У тебя есть деньги? Я провожу тебя до такси и посажу и машину.
— Я всегда смеялся над твоей наивностью, — заявил Сэшеа. — Они могут подстеречь меня в конце пути!.. Ну, я, конечно, уйду, но тогда все будет на вашей совести!
— Черт с тобой, если оплатишь мне обратную дорогу, я довезу тебя до самого дома и, обещаю, никто тебя не обидит.