Человек против мифов

Берроуз Данэм

Всякая наука есть система общих высказываний о мире. Например, суждение, выражающее принцип тяготения, имеет силу не только в отношении тех двух шариков, которые, по преданию, Галилей бросал с башни в Пизе. На самом деле оно утверждает, что в условиях вакуума все предметы падают с одинаковым ускорением. Поэтому наука имеет дело с классами и родами, а не только с определенными предметами.

Во-вторых, наука имеет дело с системами, т.е. с упорядоченными вещами. Чтобы объяснить поведение отдельного члена системы, наука должна описать природу системы и место в ней этого отдельного члена. Рассматривая сердце отдельно от легких и системы кровообращения, мы не много узнали о столь изолированном органе. Чтобы наука действительно была наукой, ее утверждения должны точно соответствовать описываемой ею частице мира. Но если классы и системы реально в мире не существуют, то большинство научных суждений ничему не будет соответствовать. Тогда наука замкнется внутри собственных утверждений и превратится в чистую фантазию и выдумку. Ни один ученый, если он действительно ученый,

не может не брать за основу тот факт, что классы и системы не менее реальны, чем составляющие их отдельные элементы. Но семантики это положение отрицают. Они считают, что отдельные предметы реальны, а классы и системы – абстракции. Именно таков их взгляд, хотя в своей железобетонной догме они проделали на всякий случай лазейку. Кожибский, например, говорит, что на языковом уровне "мы имеем дело исключительно с абсолютными индивидуальностями, в смысле их нетождественности" [82] . Между прочим, абсолютно индивидуальным, казалось бы, должно быть то, что не имеет никаких связей с остальным; и нам предлагают иметь дело "исключительно" с такого рода индивидуальностями. Но вся эта категоричность формулировки вдруг рассыпается, когда мы узнаем из определения, что "абсолютность" здесь означает всего лишь нетождественность данной индивидуальности с другими. Разумеется, индивидуальности не тождественны, да никто бы другого и не предложил. Этот очевидный, вполне тривиальный факт служит запасным выходом на случай сдачи крепости. Но ведь основной вопрос состоит не в том, отличаются ли индивидуальные предметы друг от друга, а в том, образуют ли они благодаря наличию общих свойств реально существующие классы.

82

Korzybski A. Op. cit., p. 405. Так уж случилось, что Аристотель также считал, что, по существу, реальными являются только единичные предметы. Если аристотелизм "инфантилен", то что мы должны сказать о семантической философии?

В семантической трактовке пространства как "полноты" тоже явно признается наличие в мире систем. "Когда мы имеем полноту или заполненность, – говорит Кожибский, – она должна быть полнотой «чего-то», «где-то», «когда-то»" [83] . Но система этого заполненного пространства бессистемна и легко сводится к последовательности индивидов, напоминающей последовательность узелков на веревке.

"Весь наш опыт и все наши знания, – пишет Кожибский, – определенно говорят о том, что обычные материалы ("объекты") представляют собой чрезвычайно редкие и очень сложные особые случаи узловатостей (beknottedness) пространственной полноты; что органический мир и "жизнь" представляют собой крайне редкие и еще более сложные особые случаи материальных объектов и, наконец, так называемая "разумная жизнь" представляет собой в высшей степени сложные и еще более редкие случаи «жизни»" [84] .

83

Ibid., p. 229.

84

Ibid., p. 480.

Эти узловатости в пространственной полноте несколько уступают узловатости языка в данном отрывке, но все же и здесь совершенно ясно, что Кожибский игнорирует взаимодействия между вещами. А без понятия "взаимодействие" термин "система" лишается смысла. Здесь все сводится к тому, что Чейз более поэтично называет "безумной пляской атомов". Однако безумием страдают не атомы. Они не настолько безумны, чтобы избегать соединения друг с другом, которое ведет к образованию больших и малых систем, а тем самым и к образованию нашего мира.

Эта неумолимая атомизация мира призвана поколебать доверие к нашему знанию о мире. Вновь проводится резкая грань между "видимостью" и "реальностью", и сбитый с толку рядовой читатель перестает доверять даже самым очевидным свидетельствам опыта. Его враги скрываются под маской трансцендентальности, но лишь для того, чтобы в конце, как по волшебству, вновь появиться, как появился Бирнамский лес перед Дансинаном. Проследим, как м-р Чейз совершает этот прыжок в политику.

Он пишет:

"В мире опыта не существует собак вообще, а есть только Пират₁, Пират₂, Пират₃, причем одни ласковые, другие средние, третьи злые" [85] .

85

Chase S. Op. cit., p. 51. Подстрочные индексы семантическая манерность, призванная подчеркивать индивидуальность индивидов.

"Человечество" не существует как некая реальная сущность. Попробуйте с какой угодно энергией позвать: "Эй, Человечество, сюда!" – и ни один Адам не отзовется" [86] .

"В мире нет такой реальной сущности, как система прибылей. Вместо нее приходится изучать поведение Адама₁, Адама₂, Моргана₁ и Моргана₂" [87] .

"С точки зрения семантики нет такой реальной сущности, как "партия". Этот термин может лишь указывать на отдельных избирателей,

находящихся под большим или меньшим контролем у местных боссов" [88] .

86

Ibid., p. 102.

87

Ibid., p. 277.

88

Ibid., p. 347.

Ну, а что означает термин фашизм? "Очевидно, что сам по себе этот термин не означает ничего. В одном контексте он выступает в качестве ярлыка для обозначения Муссолини, его политической партии и его деятельности в Италии. В другом контексте он может употребляться в качестве ярлыка для обозначения Гитлера, его партии, его политической деятельности в Германии. Ясно, что эти два контекста не тождественны и, пользуясь ими, нужно говорить об итальянской и германской разновидностях фашизма как о фашизме₁ и фашизме₂" [89] .

89

Ibid., p. 188. Но если "нет такой сущности, как «партия»", то как же у Муссолини и Гитлера могли быть партии?

Добавим сюда некоторые замечания м-ра Бернарда де Вото, который восторженно отзывался о Чейзе и, сожалея о том, что Чей" не пошел дальше, писал:

"Он (Чейз) говорит, что "больше одной трети людей в Америке недоедают, имеют неудовлетворительные жилищные условия и плохо одеты. Он этих людей никогда не считал (их никто никогда не считал), и его утверждение бессмысленно, хотя и не лишено пользы с точки зрения эмоций. Единственное операционально проверяемое слово в этом утверждении – это слово "недоедают", и проведенное диетологами исследование (если бы они согласились его провести), вероятно, показало бы, что в этом утверждении есть определенная доза домысла. Выражение "неудовлетворительные жилищные условия" неясно во многих отношениях. В какой степени неудовлетворительные? В отношении каких удобств? В отношении каких людей? "Плохо одеты" – бессмысленное выражение, хотя и указывает на одежду" [90] .

90

Из: Harper's Magazine. 176, 1938, Jan., p. 222-223.

"Не существует такой вещи, как «истина». Нет такой вещи, как «социальная справедливость»" [91] .

Теперь перед нами открылась вся картина: не существует собак вообще, не существует человечества, системы прибылей, партий, фашизма, недоедающих людей, неудовлетворительных жилищных условий, плохой одежды, истины и социальной справедливости. При такой постановке вопроса не может быть ни экономических, ни политических проблем, ни проблемы фашизма, ни жилищной проблемы, ни проблемы "одежды", ни научных, ни социальных проблем. Стоило м-ру Чейзу и м-ру де Вото только дунуть, как исчезли одна за другой все самые важные проблемы, волновавшие человечество на протяжении всей его истории.

91

Ibid., p. 224.

Из пяти терминов, которые м-р Чейз объявил бессмысленными, один (собака вообще) обозначает класс, а остальные – системы. Так как классы очень отличаются от систем [92] , то мы и комментарий свой расчленим соответствующим образом.

1. Примечательно, что, отрицая существование собак вообще, м-р Чейз тем не менее ухитряется назвать своих трех собак одним именем Пират. Индексы указывают, что это разные собаки, но имя Пират говорит о том, что все они собаки. Откуда м-ру Чейзу известно, что все они собаки? Ему известно это потому, что все они обладают существенными признаками собаки. По-видимому, м-р Чейз думает, что, хотя отдельные собаки существуют, класс собак всего лишь абстракция в его сознании. Но как это возможно? Пират₁, так или иначе, будет напоминать Пирата₂ и Пирата₃, независимо от того, есть у м-ра Чейза ум или нет. Собаки образуют класс, а класс объединяет собак.

92

Принадлежность отдельных объектов к классам определяется наличием у них общих свойств. Принадлежность отдельных объектов к системам определяется характером их постоянного взаимодействия друг с другом. "Партия" является одновременно и названием класса и названием системы.

Подойдем к этому вопросу иначе. Положим, у вас на полке в кладовой стоит банка с маринованными огурцами и на банке есть этикетка с надписью "Маринованные огурцы". Согласно м-ру Чейзу и другим семантикам, огурцы вполне реальны: есть огурец₁, огурец₂ и т.д. Наоборот, огурцы – вообще – абстракция, своего рода мысленный знак, который к отдельным огурцам относится так же, как к ним относится этикетка, наклеенная на банке. Смею утверждать, что ни одна хозяйка так не считает. Ее не интересует маринованность в голове Чейза: ее интересует "маринованность" самих огурцов. И если ее не окажется, – значит, ее бессовестно обманул лавочник – наверное, семантик.