Человек-птица
Шрифт:
Здесь она со словами: «Взлетаем?!» отпускает уверенно понёсшуюся по ветру на выход голубку, а сама, кружась в воздушных вихрях, устремляется навстречу солнечному свету.
Приблизившись к выходу, она, однако, озадачена тем, что в квадрате проёма резвятся в потоках воздуха только голубка с уже ожидавшим её здесь голубем. Птах отсутствует, а самодельные птицы сложены на землю. Самая же огромная из них не только привязана, но ещё и придавлена камнями. Эе вначале стало грустно. Но, ещё раз взглянув на играющих и призывно
Она запускает парить несколько птиц и, кружась среди них, в своих мечтах летает вместе с ними. Огромная птица страшит и мешается под ногами. Тогда Эя, вначале случайно сдвинув камни, прижимающие одно крыло, которое начало хлопать по земле, освободила и второе. Птица, натужно подрагивая крыльями и натягивая привязанную к ней верёвку, на глазах обрадованной и зачарованной Эи начинает взлетать. Но своими могучими крыльями птица расталкивает остальных пташек и может повредить их.
Тогда Эя, опасаясь за них, смекнула и с замечанием:
«Не обижай маленьких! Будешь летать отдельно!» приотпускает верёвку, удерживающую птицу.
Но с увеличением длины верёвки и продвижением птицы ближе к выходу увеличивается и размах метаний огромной птицы по сторонам, с опасностью повредить себе крылья о стены коридора. И девушка, испугавшись за неё («Прекрати беситься! Я вот тебя!»), начинает укорачивать верёвку, подтягивая и стремясь намотать на удерживающий её крюк, чтобы посадить птицу на место. Но это оказывается ей не под силу.
Тогда, испугавшись и рассердившись («Какая ты своенравная! Но летать всё равно будешь, как я хочу!»), Эя, опять призадумавшись, бросается к крюку.
– Ладно, я отпущу тебя ещё подальше! – Она начинает развязывать узел, но видит, что верёвка уже заканчивается. Опять напряжённо оглядываясь, она с облегчением замечает большой моток шнура из бараньих жил – видимо, приготовленный Птахом для замены перетирающихся верёвок. – Будешь резвиться у входа и охранять нас! – связав концы верёвки и шнура, развязывает Эя узел на крюке.
Птица, вздрогнув от напряжения, на вираже устремляется навстречу свободе, мощью своих крыльев захватывая всю силу ветра, света и воображения Эи, душа которой, кажется, вместе с птицей вырывается из неё на волю. От этого девушка разрывается между устремляющейся в небеса птицей и земной неразрывной привязью. А от восхищения полётом своей души и птицы, ощущения действия этих сил уже не хватало воздуха в груди, чтобы сдерживать их в себе. Тогда она, кажется, вторя возгласу удивления всех стихий и округи, с нестерпимым криком разрывая опостылевшие и удушающие узы, обуздывающие свободу её души, вдохновенно отпускает её на волю.
Птах в это время занимается конструированием птичьего оперения. Как вдруг, встрепенувшись от донёсшегося до него крика Эи и эхом вторивших ему возгласов
Птах, прежде всего напрягая силы, удерживает шнур и крепит его за крюк. Затем он высвобождает из его петель тело девушки и приводит её в чувство.
– Ах, дорогой! – увидев Птаха, обвивает она его руками. – Как мы летали! Душа моя до сих пор ещё там, на небесах! – Она встаёт и, покачиваясь, подходит к выходу, щурясь от солнца и ища взглядом птицу. Птах бросается к ней, поддерживает на краю уступа, и они, обнявшись, смотрят, как в ослепительных лучах солнца и потоках ветра высоко над плато парит огромная птица.
– Она летает! – восхищённо любуется Эя птицей и Птахом. – Ты сделал это!
– Я пока сделал лишь птицу.
– А я отпустила её летать в потоки ветра!
– Но, как я уже убедился на малых птицах в коридоре, если её отпустить, она не сможет летать. Потому что летать не может. И разобьётся, – поясняет юноша. – Ведь в ней нет души и духа. И летает она под действием сил ветра, управляемая нашей волей и вот этой верёвкой. – Он берётся за шнур, натягивая и отводя его в стороны, отчего птица послушно изменяет направление своего полёта.
– А зачем ты сделал такую огромную птицу? – пытается, но не может управлять ею Эя.
– После изучения полётов на малых моделях я увеличил её размеры до своих, чтобы понять, а затем и самому познать, как летают птицы и может ли летать человек, – размышляя вслух, объясняет ей Птах.
– И ты сам собираешься так же летать? – восхищённо глядит она на своего друга. Но вдруг встревоженно заглядывает ему в глаза: – И улетишь от меня? Не отпущу! Привяжу тебя на привязь! – безуспешно дёргает она за шнур. – Нет! Я привяжу тебя вот так! – Приблизив, она обматывает его шею своими волосами и, завязывая их в узел у него на затылке, сливается с ним в поцелуе.
При этом, опираясь на натянутый шнур, они оттянули его и изменили направление полёта птицы, которая теперь начала пикировать вниз.
– Ах! – И они бы свалились с выступа, если бы Птах, одной рукой удерживая Эю, другой не ухватился за шнур, который под их тяжестью провис и продолжал опускаться с ними до самой земли.
– Ох! Какой счастливый полёт! – млеет Эя. Целует, обнимает Птаха и восторженно размахивает ногами, словно пляшет от удовольствия.
– Я уже уяснил, что в любом полёте трудно взлететь, но гораздо счастливей – приземлиться! – втолковывает он ей. – А пока не свались, и держись крепче за шнур!
– Нет! Я буду держаться за тебя! А ты, как птица, уноси меня в небеса в своих объятиях! – ещё теснее прижимается Эя к Птаху.