Человек рождается дважды. Книга 1
Шрифт:
Поток света лился из всех окон, пробивался через щели дверей.
Гермоген стоял у двери в смЯтении. Он не замечал, что уронил шапку и наступил на неё ногой.
Соллогуб похлопал машину по чёрному цилиндру и разулыбался:
— А ну, пся крев! Пшёл! Пшёл! — покрикивал он громко.
Гермоген качал головой и что-то шептал. Что думал в эту минуту таёжный человек, не видевший в своей жизни простой керосиновой лампы?
Напряжение выровнялось. Юрий отошёл от щита и устало опустился на скамейку рядом с Красновым. Николай побежал в посёлок проверить, везде ли
Колосов неожиданно расхохотался.
— Какое теперь лицо у старой песочницы? — вспомнил он разговор инженера с Красновым.
— Это неплохо, что утёрли нос скептикам и маловерам. Но дело тут в другом, — поднялся Краснов и сдвинул упрямо брови. — Трудности будут на каждом шагу. Нужно приучать людей дерзать. Искать выход даже из безнадёжного на первый взгляд положения. Не уступать, не пасовать перед препятствиями. Ну, я пойду. — Он взял Гермогена под руку и вышел.
Захлопали двери. Со всех концов звучали голоса, слышались шаги. Электрический свет разбудил поселок.
Вечером Гермоген устроил пирушку — глухарь, куропатки. Пришёл его старый приятель Космачёв. В ожидании зимней дороги он жил на конебазе, помогая ремонтировать транспортное снаряжение. Появился и Фалько. Ему построили домик рядом с юртой, и он как старый знакомый Юрия частенько забегал вечерами. Фалько был хорошим рассказчиком. Тему рассказов он называл «борьбой умов».
Юрий давно заметил, что Фалько внимательно наблюдает за Космачёвым. Но больше всего его удивляло поведение самого старателя. Вёл он себя, по меньшей мере, неразумно, даже нагловато.
— Какой я буду старатель, если не объеду уполномоченного? — посмеивался он в бороду.
Колосов симпатизировал Космачёву и как-то завёл с ним разговор:
— Зачем тебе это нужно?! Чего тебе не хватает? Что ты мудришь, рискуешь, причиняя неприятности себе и другим?
Старатель улыбнулся:
— А зачем ты бегаешь с удочкой на реку, когда за один час бреднем можно взять столько, сколько не наловишь за неделю. Тебе лёгкая удача не по душе? Ну, и мне тоже. Ты стараешься обхитрить рыбу, но это немудрено — она дура! А вот обмануть такого, как Фалько, голову иметь надо, да и тонкую линию вести.
Больше Колосов не касался этой темы.
Теперь уполномоченный и старатель сидели за одним столом. Ели, шутили и насмешливо посматривали друг на друга.
Домик уполномоченного освещал наружный фонарь. К проволоке, протянутой между столбами, была привязана свора собак. Фалько готовил упряжки для служебных разъездов. Разжиревшие за лето псы сейчас были на диете. Их душераздирающий вой, драки и возня вызывали содрогание. Колосов морщился, но молчал. Нужно— значит, нужно. Фалько заказал новые нарты. Они красовались на крыше домика.
Космачёв покосился на свору собак и кисло усмехнулся:
— Замучаешь ты, право, старателей до смерти, пока до Нагаево доберутся. Одно от тебя беспокойство.
— Ничего не поделаешь, служба! — согласился тот и тяжело вздохнул — Не воровали бы, кто стал бы вас мучить? Ты первый всякую совесть потерял.
— Совесть на совесть, кто кого обскачет. — Старатель вытащил из кармана мешочек с
Фалько стукнул костяшкой с такой силой, что закачались стены юрты.
— Поймаешь — в обиде не буду. Сумею обмануть — не обессудь, — продолжал дружелюбно Космачёв. — Путь у нас один, да тропинки разные. Ты прямо по дорожке, а я ложбинками да оврагами. Вот мне и любо тебя обойти. — Космачёв бросил кости на стол. — Не золото мне важно — всё равно прахом пойдёт. Умнее тебя хочется оказаться. Ты посмотри на себя — здоров, лапищами ко-го угодно раздавишь! А я? Где мне тягаться с тобой? А вот голова моя может оказаться и не хуже твоей, а то и получше. Как ты ни бейся, а не перехитришь ты меня! Вот и любо мне это! И какое-то уважение чувствовать к себе начинаю. Если бы ты дурак был, может, озорство мне бы и в голову не пришло. А ведь умным тебя почитают. Обмануть тебя, может, мне милей, чем пуд золота намыть. — Он поглЯдел на задумавшегося уполномоченного и сочувственно добавил — Не было бы таких, как я, что бы ты делать-то стал? Спился бы от безделья или бы затосковал.
— Значит, золотишко выносить собираешься? — резко засмеялся Фалько.
— Подумаю ещё. Вот только если ты не поможешь, придётся самому тащить.
ГЛАВА 17
— Дядя Петя! Век мне свободы не видать! Сопливый косогор схвачен! — ещё издали кричал Петров, подбегая к Вагину. Лицо его сияло, голубые глаза светились, губы расплывались в улыбке. Сейчас он был восторженным мальчишкой.
Вагин сидел за столиком у палатки, подытоживая результаты работы коллектива. Вся его фигура выражала озабоченность и разочарование. Он огорчённо покачивал головой. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться — с выработкой дела безнадёжны.
Услышав возбуждённый голос Петрова, он закрыл тетрадь и виновато поднял глаза, словно эти малоутешительные цифры были его личной виной.
Напуганный криком человека, бурундук со свистом шарахнулся с дороги и, поглядывая, принялся сердито чикать: «Зря-зря-зря!» Под косогором откликнулась кедровка: «Как, ка-сагор? Как, ка-сагор? Зря!..»
Вагин удивлённо смотрел на сияющее лицо парня,
— Что за пожар? Можно было не надрываться за километр.
— Схвачен! Сопливый косогор схвачен, дядя Петя! — твердил Петров. Отдышавшись, рассказал. Лицо Вагина посветлело.
— А ведь дело говоришь, парень. Может быть, большое дело, — задумчиво повторил он. — Иди к начальнику дороги. Они с парторгом на прорабстве. Иди к ним и расскажи всё так, как говорил это мне, — посоветовал он, удивляясь, что такая простая мысль никому не пришла в голову, в том числе и ему.
— Почему должен идти я?
— Твоя догадка, ты и иди.
— Нет, дядя Петя. Коллектив так коллектив, и предложение внесём от всех нас. Собрание кого пошлёт, тот и пойдёт.
Вагин посмотрел на него и тихо заметил: