Человек рождается дважды. Книга 3
Шрифт:
Он только сполз в расщелину и, стараясь не дышать, поднялся на ноги, как тяжёлая рука толкнула Его в грудь. Расманов отпрянул и вскинул винтовку. Волк тихо засмеялся.
— Куда торопишься, шашлычок? Ну-ну, стреляй. Патроны у меня в кармане.
Расманов щёлкнул затвором — и верно, пусто. Оглянулся, ниже стоял Урмузов. И вдруг Волк рявкнул:
— Стой!
Расманов хотел упасть на колени, но что-то тяжёлое обрушилось на голову. Он Ещё успел крикнуть:
— Простите, не буду! — И тут же грохнулся на камни.
— Ну вот и протянем несколько дней.
Прииск «Комсомолец» первым закончил годовой план по золоту, и по этому поводу в столовой был банкет. Зал был маленьким, поэтому пригласили только руководителей управления, начальников приисков и участков. По существу, это был мальчишник. Только несколько женщин в кружевных чепчиках и белых фартуках обслуживали гостей.
Говорили больше по необходимости, предпочитая пить. Столы ломились от закусок и вин. Начальник Дальстроя прислал две машины подарков для прииска. В углу стояла ёлка, украшенная самодельными игрушками, бусами, цепочками. Под ёлкой — столик руководителей Дальстроя. Рядом сидело управленческое начальство. За двумя рядами столов расположилась администрация «Комсомольца» и гости с других приисков.
Лица раскраснелись, смелее зазвучали голоса. Для тоста поднялся Никишов.
— Дальстрой достиг невиданных успехов. Ни одна страна мира не добывает столько золота в день. Победа куётся здесь. Я даю стране… — начал он и говорил долго.
Все стояли с поднятыми бокалами в затёкших руках, ждали. Осепьян не выдержал, выпил украдкой и принялся разглядывать ёлочные украшения. Есть же мастера. Под ёлкой дед-мороз протягивал на подносе фрукты. А вот маленький жёлтый полуботинок с белым рантом, глазками и шнурком, искусно завязанным бантом. Из него выглядывает хохочущий негритёнок. Неужели из хлеба?
— …А теперь я должен огорчить вас, — сказал Никишов. Осепьян поднял голову. — Товарища Агаева я у вас забираю. У Дальстроя серьёзные планы по развитию Чукотки.
Агаев с достоинством покачивал головой. Ну как же. Заместитель начальника Дальстроя? Это почти заместитель министра.
В самый разгар веселья открылась дверь, и вошла женщина.
— Хороши же вы, мужчины! Сами гуляют, а нас под замок? Да что же это такое? Иван Фёдорович, хотя бы вы заступились. — Она решительно сбросила шубку.
Все растерянно глядели на красивую молодую женщину в модных туфлях и вечернем платье.
— Скажите вы нашим мужчинам, — продолжала говорить она тем же капризно-милым тоном, поглядывая на генерала, — что без женщин и вино не вино, и радость не радость. Вы как старший офицер в конце концов прикажите.
Начальник прииска наконец нашёлся и, выйдя, представил:
— Наш начальник промприбора Мидасова Шура. Самая обаятельная женщина прииска.
— О-оо? — засмеялась она. — Вы начинаете делать комплименты. Но только вы не в моём вкусе.
Сараев замялся. Никишов встал и галантно пригласил Её к столу.
— Иван Фёдорович, вы тут один скучаете? Давайте я вас развеселю… —
Тосты, шампанское. Через несколько минут она запросто болтала с грозным генералом, хохотала и шутила. Никишов улыбался, поглаживая усы, говорил тост за тостом.
— Танцевать! Танцевать! — вскочила Шурочка и тут же завела неведомо откуда появившийся патефон. — Дамы приглашают кавалеров! — Она подбежала к Никишову. — Вставайте! Я сегодня ухаживаю за вами, и вы мой кавалер.
Генерал даже вспотел. Он, как видно, никогда не танцевал.
— Стар, слаб! — разводил он руками.
— Офицеры не бывают старыми, тем более старшие, — хохотала она. — Пошли, я вас всё равно расшевелю. — И, взяв Его руку, почти насильно вывела из-за стола.
Он неумело топтался, вытирал платком шею, руки, смеялся и, наклоняясь к своей даме, что-то Ей шептал.
А потом пили уже что попало. Говорили все разом.
Снимали бутылки с ёлки, щёлкали пробками, и на скатертях темнели винные лужи.
Приход Шурочки развязал всем Языки. Мужчины, посмеиваясь, судачили, как это они сразу не догадались пригласить Мидасову.
Кто-то, открывая шампанское, как бы случайно попал пробкой в лампу. Она с треском лопнула, осыпав всех осколками. Шурочка, вскрикнув, бросилась к генералу. Теперь комната освещалась только ёлочной гирляндой.
Осепьян поднялся, вынул часы и показал на стрелку сотрудникам управления, приехавшим с ним на машине! Встали Ещё трое и тихо направились к выходу.
— Нет, нет, Ещё рано! Иван Фёдорович, да распорядитесь. Мы Ещё будем танцевать, — крикнула уже властно Шурочка. Но стали собираться и другие.
— Может, пройдём ко мне? Посидим, — предложил генерал, не глядя ни на кого.
— Конечно, конечно! Пойдёмте! — захлопотала Шурочка.
Когда Осепьян разыскал свою одежду и вышел к машине, к дому дирекции поднималось только трое. Агаев, Шурочка и Никишов.
У Нексикана «эмку» Осепьяна обогнала машина Агаева.
— Провод нашли. Девятимиллиметровый трос обещал Сергей Егорович. Арматуру тоже отыскали. Но это серьёзные строительные работы, — Осепьян вскочил, распахнул дверь и открыл форточку. Завеса табачного дыма поползла в приёмную. — Я за линию, но ты учти, генерал распорядился вести зимнюю промывку до последнего дня года. Чёрт знает зачем! План выполнен, золото будет дороже золота, да сколько Ещё людей ляжет.
— А как относится к этому политуправление? — спросил Юрий.
— Да ведь тут всё в одном кулаке! Никишов теперь в такой силе — и не подступись. Сергей Егорович советует написать в ЦК.
— А почему не сам?
— Он тоже напишет. Тут важно мнение горняков. — Осепьян закурил папиросу и швырнул спичку в форточку.
Из кабинета начальника управления доносился голос Агаева. Он собирался уезжать в Магадан.
— Кто, кто говорит? Генерал-лейтенант Журавлёв? Какой он депутат Верховного Совета, Если прислали Его к нам директором совхоза? Слушайте вы, станция! Тут главный — я. Разъединить и дать мне Никишова.