Человек рождается дважды. Книга 3

Вяткин Виктор Семенович

— Стране нужны не идеи, а золото. Идей достаточно!

— Дальстрой первым внедрил эти машины на горных отработках. Честь тебе и хвала. Я совсем не собираюсь умалять твоей роли. Но ставить горного инженера помощником экскаваторщика…

— При чём тут инженеры? Сколько натолкал ты их во все кутки. А толку?

— Вот тут-то мы и расходимся. — Егоров тоже поднялся и опёрся руками о стол. — Ты недооцениваешь роль инженерной службы. А кто обеспечил транспортом Дальстрой? Мы создали свою металлургию. Делаем электрические машины, экскаваторы, стекло, лампы, аккумуляторы, станки, горное

оборудование. Кто создал это всё? На что требовались годы, мы делали за месяцы. Армия специалистов вложила свой труд в успехи Дальстроя. Это они, забывая печальное сегодня, трудятся во имя будущего, во имя победы.

Никишов слушал морщась, но не перебивал.

— Надо прекращать технический произвол. В каком состоянии оказались рудные выработки на «Утинке»? Руда разубожена, выработки загажены. А почему? Всё потому, что давай, давай…

— Куда смотрят главные инженеры? — бросил Никишов.

— А какие у них права? Ты сам знаешь, Иван Фёдорович, — усмехнулся Егоров.

— Посадить двух-трёх, сразу найдут свои права!

— А не достаточно ли? Может, пора и остановиться?

Никишов не ответил. Он подчёркнуто спокойно застегнул китель, неторопливо вызвал по телефону начальника общего отдела и продиктовал распоряжение о передаче стекольного завода, деревообделочных предприятий и других производств в ведение Магаданского лагеря. Когда Никишов повесил трубку, Егоров спокойно спросил:

— Ты, Иван Фёдорович, всё хорошо продумал?

— Ничего, Мидасова справится. Создадим хозяйственное управление, дадим заключённых специалистов, — потянет.

— Я не о том. А семья?

ГЛАВА 9

За несколько дней люди сработались. Уставали до изнеможения, но это были дни счастливой усталости. Вначале было страшно подумать, что эти анкерные опоры можно поднять. Но глаза боятся, а руки делают. Подняли одну, другую, третью.

Невдалеке, перекинув трос через плечо, шли гуськом женщины, растягивая по кювету распутанные концы. У огня сидела только Челканова.

— Все работают, а вы сидите. Нехорошо, — подошёл к ней Юрий.

Челканова вскочила.

— Разве такие женщины созданы таскать проволоку? Посмотри, начальник, чем не хороша девчонка! — Она повернулась несколько раз, захохотала — Не девка, а хмель. Рахат-лукум! Попробуешь раз, всю жизнь поминать будешь!

— Бросьте кривляться, Челканова! Постыдитесь, Если не меня, так Её, она моложе вас. — Юрий показал на Марину. Лаврова вместе с другими тЯнула трос.

— Кого? Её? — Челканова насмешливо скривилась. — Молодая, да из ранних. Это не баба…

Не закончив фразы, она вскрикнула и бросилась в кювет.

Юрий оглянулся. Рядом стояла Марина с зубилом в руке.

— Да вы что, Лаврова? — Юрий схватил Её за плечо.

— Я даже и не замахнулась. Это она с перепугу. — Лаврова как ни в чем не бывало пошла к своим моткам и принялась распутывать концы.

Совсем стемнело. Из-за спуска со стороны приисков выскочил потрёпанный грузовик.

«Остановить да отправить женщин до посёлка. А то жди, когда придёт своя машина», — подумал Юрий и вышел на середину дороги. Но водитель затормозил, не доезжая. Дверка кабины

раскрылась, и показалось румяное лицо Самсонова.

— Не опоздал? — засмеялся он и вылез. — Так и планировал прикатить сюда к концу смены.

— Чего-то ты зачастил, брат? — усмехнулся Юрий, пожимая руку. — Забери женщин, да, пожалуй, поеду и я. Надо прислать машину за монтажниками.

Женщины, не дожидаясь приглашения, забирались в кузов. Марина собрала инструмент и запрятала Его в снег. Валерка встал на баллон и схватился за борт.

— Пусть, кто плохо одет, лезет в кабину, а мы наверху.

— Лаврова, садитесь в кабину! — крикнул Юрий. Он хотел, пока не улеглись страсти, разъединить женщин, но она отрицательно покачала головой и, легко подтянувшись на руках, перемахнула через борт.

— Челканова, тогда вы. — Та согласилась.

Водитель Ехал медленно. Месяц освещал редкий кустарник. Туман полз к небу, и серое марево мутило воздух.

— Что новенького, Валерка? — спросил Юрий.

— Новостей много. Еду на Юг подбирать рабочих для прииска. Управления больше нет — ликвидировано. Посёлок Оротукан передан заводу, горные предприятия подчинены Северу. Вот мы и пережили уже второе управление.

— Слышал — печально отозвался Юрий. Было больно за Юг. — Что Ещё?

— Никишов — Герой Социалистического Труда. Это первое.

— Да-аа… Ну а второе?

— Егоров уходит из Дальстроя.

— Сергей Егорович?

Самсонов навалился грудью на Колосова и понизил голос.

— Рассказывают, поехал в Москву с планом. Всё было обсчитано, оговорено, решено. Ну, он и отстаивал контрольные цифры. А Иван Фёдорович за Его спиной новую циферку прямо в правительство, Егоров, конечно, не знал, ходит, доказывает. Вот так и сгорел.

Под склоном показались жёлтые квадратики окон. Лаврова подняла голову и повернулась к Самсонову.

— Вы не забыли, Валерий Григорьевич? — спросила она тихо.

Самсонов порылся за пазухой, вынул несколько книг и протянул Марине.

— Пока это всё, что удалось найти. Но мне обещали кое-что подобрать в приисковой библиотеке.

— Спасибо вам.

— Валерка не ответил, а только заботливо поправил Её воротник, задержав на миг руку.

— Ты, может быть, разъяснишь, как всё это понимать? — спросил Юрий Самсонова, когда они вышли из машины.

— Ничего особенного. Девушка проговорилась, что скучает. Вот я Ей и подобрал кое-что из литературы. Давай, брат, не будем возвращаться к этому разговору.

Тёплые солнечные дни вдруг сменила метель. Запуржило, засвистел ветер, понеслись серые космы снега, точно было не начало мая, а снова октябрь. На сопках кричали гуси. Где-то в кустарнике за рекой скорбно плакали лебеди. Через три дня ветер утих, выглЯнуло солнце, и снова стало тепло. Юрий просмотрел газету и вышел во двор мастерских. Проводилась весенняя уборка территории. Грузили на машины металлолом, подсыпали дороги. Из цехов вывозили вагонетками мусор, старые детали. Из механического цеха женщины катили тЯжёлую станину лебёдки. Они не успели перевести стрелки, передний скат влетел на стык, и вагонетка соскочила с рельсов. Весь груз пополз в болото.