Человек с горящим сердцем
Шрифт:
Баалова снова приоткрыла дверь в комнатушку, окутанную сумерками. Федор спал. Но еда со стола исчезла. Неужели сюда проник какой-то шкодливый больной, а потом задал пир для всех сумасшедших в отделении? Чем же теперь кормить Артема?
Шура насмешливо глянула на расстроенную фельдшерицу:
— Должно быть, сам наелся впрок — такое с ним бывает.
Кое-как растолкали Федора. Он сконфуженно оправдывался:
— Виноват, дорогие девушки... Не заметил, как один справился. Ну, да кто в гости идет — брюхо в семь овчин сошьет. А что, Даша, кулич и писанки святили в церкви? —
— Должно быть, святили... А что?
— Значит, жив буду, не помру!
«СЛЕЗАЙТЕ, ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ!»
Мина Стоклицкая сконфуженно призналась Федору:
— Привязался ко мне один человек... Сперва лишь здоровался, а теперь заходить стал. То палец ему перевяжи, то дай адрес прачки, однажды на обед напросился... Сережку конфетами задабривает. А ведь у меня явка!
— Что за человек? — встревожился Сергеев.
— Офицер, из кавказцев. Грудь в газырях [2] , на поясе кинжал.
2
Газыри — патроны в гнездах, нашитых на черкеску.
— Да откуда он взялся?
— Живет этажом ниже, дверь налево.
«Этажом ниже»... Сергеев вспомнил ночь, когда он покидал дом Стоклицкой после приезда из Женевы дяди Тома. Значит, не зря тогда в окне бельэтажа колыхнулась занавеска и за ней мелькнула чья-то физиономия. Значит, тогда не померещилось! Досадно...
— Брюнет с усиками, узкое лицо?
— Да. Как-то вышла я с докторским саквояжиком, а он подскочил: «Позвольте, мадам! Вам извозчика? Сочту за честь...» Знал бы он, что было в саквояже! — расхохоталась Стоклицкая.
Но Федору не до смеха. Охранка подбирает ключи к явке, ко всей организации. У Мины склад реактивов Химика, который готовит взрывчатку, хранится нелегальная литература.
Скрытое волнение Федора передалось и Мине:
— Думаешь, подселили шпика? Не похоже...
— Будем надеяться. А пока отвадим этого кавалера.
К лету обстановка в стране накалилась. Сдача японцам Порт- Артура, гибель в Цусимском проливе русского флота вели самодержавие к военному краху. Нелепая война вскрыла язвы и гнилость всего строя. Народ уже подписал ему свой приговор, а революция готова была привести его в исполнение.
Жандармы и полиция яростно преследовали подпольщиков. За неделю в городе арестовали человек триста. Искали оружие, тайные типографии.
Сергееву удавалось ускользать от жандармов. Они прозвали его «шапкой-невидимкой».
Но ведь дело не только в Федоре — надо обезопасить всю организацию. Один в поле не воин! Давно известно.
— Вот что, хлопцы, — сказал он дружинникам Саше Васильеву и Петру Спесивцеву, — прощупайте-ка одного типа, который живет в доме Стоклицкой.
Петр Спесивцев, худощавый парень, ловко выследил душку-офицера. Оказывается, тот захаживает в жандармское управление, прямо к ротмистру Аплечееву. Повезло и Саше Васильеву — ему удалось заполучить записную книжку кавказца
Однажды, когда шпик ушел из дому, Саша Васильев занял позицию у подъезда, Мина — на своей площадке, а Петр Спесивцев стал «чинить» замок в дверях квартиры агента. Проникнув в комнату, Петр, кроме «кобылы» — большого полицейского смит-вессона, ничего не обнаружил. Чисто работает, негодяй! Вынув из револьвера патроны, Спесивцев сунул его обратно под подушку и открыл шпингалеты окна. Залезть ночью и прикончить продажную шкуру!
Но Федор не одобрил плана дружинников. Ухлопать филера в квартире — значит навлечь подозрение охранки и провалить явку.
Итак, мнимый офицер по ночам влезает на старый дуб во дворе и наблюдает за окнами Стоклицкой? — спросил он.
— Надеется, что докторша однажды не задернет шторы.
— Отлично, — сказал Сергеев. — Тогда сделаем так.:.
В глухую ночь парни застали шпика на наблюдательном пункте. Петр подошел к дереву и лениво произнес:
— Слезайте, ваше благородие! Убедительно просим.
Шпик молчал в густой листве, но когда Васильев запустил в него кирпичом, тот крикнул без кавказского акцента:
— Прекратите! Вот позову околоточного...
— Пока он явится, разотрем тебя в табак. Лучше снизойди. Есть сурьезный разговор, — сказал Саша Васильев.
Послышалось щелканье курка.
— Стараешься, кунак? — усмехнулся Спесивцев. — Порох отсырел... Слезай — подсушим! — И обратился к другу:—Давай пилу! В какую сторону будем валить дерево?
Шпик неуклюже сполз по стволу. На нем кубанка, мягкие сапоги, черкеска подпоясана узким ремешком с серебряным набором.
— Что вам надо, господа?— спросил он, дрожа от страха.
— Зачем в окна к моей сестре заглядываешь, пакостник?
Шпик даже обрадовался:
— Господа, я со всем уважением к мадам Стоклицкой! А дерево... Обожаю гимнастику: полезно для здоровья...
— Я тебе сейчас прибавлю здоровья! — зарычал Сашка. — Чтоб не позорил мою замужнюю сестру!
— И мою золовку, — мрачно добавил Спесивцев. — Закон гор!
Филер потерянно молчал.
— Знаешь что, — предложил Васильев, — их благородие без ума от гимнастики. Дадим ему по правилам английского бокса?
Посыпались удары. «Кавказец» заорал, но это ему не помогло.
Вдруг филер вывернулся и дал стрекача к черному ходу. Но двери были предусмотрительно заперты. Он метнулся к воротам. И те на запоре. Плюхнувшись ничком на булыжник, шпик сунул голову в тесный собачий лаз. Извиваясь, обламывая ногти и обдирая спину, он уже наполовину протиснулся на улицу, как его крепко схватили за ноги и стали сечь оставшуюся во дворе часть тела.
Наконец филер вырвался и кинулся наутек вниз по Сумской.