Человек с крестом
Шрифт:
— Ой, нет! — испуганно прошептала Мария Ильинична. — Новый завет весь читала, и не один раз, а в Ветхом… Очень там много… Всего-то и не было у бабушки.
— Хорошо, хорошо, дочь моя. Я тебе верю.
Он пристально посмотрел на нее, словно не решаясь сказать что-то.
— Я хочу сказать, что тебе, дитя мое, может быть, придется покинуть работу. Церковь и приход наш полностью возьмут на себя всю заботу о тебе… Мы накормим, напоим, оденем, а если заслужишь — и угол свой будешь иметь.
Мария Ильинична едва сдержала крик — так были неожиданны для нее эти слова. Покинуть работу!
Конечно, она согласна.
— А что мне делать, батюшка?
— Тут кое-что понять нужно. Условия жизни церкви сейчас совсем не те, что были в старину. Приходится приспосабливаться, крутиться, находить всякие предлоги, чтобы своего добиваться. Всякие болтуны треплют имя богово, поносят его, кощунствуют. Но мы тоже не лыком шиты.
Вера христова, религия, — с воодушевлением продолжал Проханов, видя, как сияют глаза молодой собеседницы, — сдерживает человека, укрепляет нравственность, смиряет порывы. Ты, наверное, слышала об атомах и всяких водородных бомбах. Вот тебе пример, куда может привести наука, если она не сдерживается религией. Будь в силе христово слово — никогда бы церковь не допустила развития физика, химии, биологии и прочих богопротивных наук. Тебе, может быть, не очень все это понятно, но ты не печалься, я тебе потом, постепенно растолкую. Я вижу, ты понятливая и слова мои доходят до твоей души, чему я, дочь моя, несказанно рад.
Мария Ильинична зарделась от похвалы, хотя она не очень-то понимала, о чем говорит батюшка и, главное, чего он хочет.
— Так вот, слово богово должно доходить до сердца простого человека. А твоя, Марьюшка, задача будет в том заключаться, чтобы ты еще раз прочла все книги Нового завета и хотя бы Бытие из Ветхого и стала бы помогать мне в распространении мудрости христовой среди паствы, в народе и где придется. У тебя светлая головка, ты молодая, привлекательная, к тебе должны тянуться, прислушиваться. Надо звать к себе народ, а не дожидаться, пока он придет к нам. Если мы это сделаем, милость патриаршая вознесет нас так высоко, что наши усилия сторицей окупятся. Ты понимаешь, Марьюшка, о чем я толкую?
— Не-ет… — честно призналась она. — Какая милость, от кого?
— Конечно, тебе сразу трудно понять. Словом, из простого настоятеля я могу стать в самое ближайшее время при епископе, при архиерее. А уж коль это случится, — я осыплю тебя своею милостью. Пусть тебе порукой будет святой крест. — Проханов повернулся к иконостасу и осенил себя широким крестом.
— Ой, да что вы, батюшка! И ничего мне не нужно, кроме здоровья. Я так настрадалась…
— Ох, глупышка ты. Здоровье твое мы с божьей помощью в один год подправим, о том, голуба моя, не печалься. Только иди за мной, слушайся меня, выполняй по совести все, о чем я тебя буду просить, — и ты сама увидишь, какая благодать снизойдет на тебя. Ты теперь понимаешь, Марьюшка, что я хочу и о чем
— Понимаю.
— Уйдешь ли ты с работы?
— Хоть завтра же.
— Завтра не следует. Надо все по-умному сделать. Два-три дня поработай, приболей маненько…
— Как приболеть? Я и так мучусь.
— Ну, ну, не волнуйся. Я растолкую, пошлю тебя к верным людям. Они тебе дадут освобождение, бюллетень,
Другими словами, а потом ты подашь заявление: в связи с тем-то И с тем-то прошу меня уволить.
— Хорошо, батюшка. Я так и сделаю.
— Вот и славно. А чтобы никакого у тебя не было страху, прими эту нашу христианскую помощь.
Священник поднял скатерть и достал из-под нее несколько сотенных бумажек.
Мария Ильинична в испуге замахала реками, когда он протянул ей деньги.
— Что вы, что вы, батюшка! Разве могу я…
— Можешь, можешь, дочь моя. Бери. Это святые деньги. — Проханов три раза окрестил их. — Они на пользу святой церкви пойдут. Господу богу служить будут, потому и святые. Бери и впредь не заставляй себя уговаривать. Есть-пить надо, стало быть, о чем разговор. — И он властным жестом вложил ей в руки деньги.
— Но, батюшка… Как же я… как мне быть? С чего я начну? — Мария Ильинична говорила и с растерянным видом озиралась.
Отец Василий добродушно рассмеялся. Он встал, привлек ее к себе и снова, как в церкви, поцеловал в голову.
— Прежде спрячь деньги. Вот так. А теперь иди за мной. Бери ковер за тот конец, отодвигай в сторону. Хорошо. Я тебе буду давать книги, ты их прочтешь и мне потом расскажешь. У тебя как с памятью?
— Не жаловалась, батюшка. Только вот когда прибаливать стала, ослабела память немного.
— Ничего, Марьюшка. Это все поправимо.
Отец Василий обнял ее за плечи, и они вошли в следующую комнату, которую освещало лишь одно окно, выходившее во двор. Но в комнате было достаточно света для того, чтобы рассмотреть полки с книгами. Их было очень много. Стеллажи от пола до потолка были забиты книгами.
— Это все надо прочесть? — ужаснулась она.
Отец Василий весело рассмеялся.
— Что ты, что ты, Марьюшка! Тут почти все о светских делах написанные. Все это беллетристика.
— Романы?
— Романы. И кое-какие другие сочинения.
— И вы их все прочли?
— А как же. Надо же знать, что на свете делается. Если не будешь знать — как богу служить? А священные
Книги у меня стоят в особом месте. Вот здесь, — батюшка откинул в сторону занавеску и указал глазами на стеллажи, уставленные книгами в черных и коричневых переплетах. — Вот эти и будем читать.
Глава 3
Ложь или козни дьявола?
После того памятного воскресенья жизнь Марии Ильиничны круто изменилась. Через две недели, как и предписывал Проханов, она, не закрывая бюллетеня, подала заявление об уходе. Впрочем, никто и не думал чинить ей препятствия. Никто даже не поинтересовался, почему она уходит, куда, что будет делать дальше. На ее заявлении молча была поставлена резолюция «Не возражаю», молча подписан приказ, молча расписывались в «бегунке» и так же молча возвратили трудовую книжку.