Человек с крестом
Шрифт:
Мария Ильинична смутилась и не нашлась что ответить. Она переступила порог комнаты и оказалась в просторной и уютной прихожей. На полу был разостлан ковер, он занимал почти всю комнату. В левом углу висели большие иконы, а перед ними мерцала лампада. Слева от двери — вешалка, направо — дверь на кухню. Дверь была и прямо перед ней.
— Дай, Марьюшка, шляпку. Вот здесь ее повешу, — сказал отец Василий все тем же ласковым домашним голосом, совсем не похожим на тот, что она слышала в церкви. — Я сейчас, Марьюшка. Ты устраивайся.
Он
Мария Ильинична облегченно вздохнула и с благодарностью подумала: «Какой он, однако…» — но не могла подобрать подходящего определения. Она улыбнулась и, поискав глазами зеркало, стала не торопясь приводить себя в порядок.
Когда послышались шаги священника, Мария Ильинична торопливо отошла от зеркала.
— Пойдем, Марьюшка.
Вторую, более просторную комнату с двумя окнами на улицу и со столькими же во двор они прошли не останавливаясь. Мария Ильинична рассмотрела на окнах светлые дорогие шторы, спускавшиеся почти до пола, увидела картины на стенах, широкую ковровую дорожку.
А в третьей, угловой комнате с наглухо закрытыми ставнями ярко…горел свет. Мария Ильинична даже зажмурилась от неожиданности, а когда открыла глаза, увидела очень дорогую люстру, на которой светилось множество матовых лампочек. Комната оказалась богато обставленной. Два дивана, несколько кресел, большой овальный стол, почему-то закрытый газетами, вокруг него несколько массивных стульев с мягкими бархатными сиденьями. Справа под стеной вытянулся большой шкаф с посудой, сверкавшей и переливавшейся всеми цветами радуги. В левом углу стоял роскошный приемник. Ив довершение всего — рояль.
В комнате Мария Ильинична насчитала шесть окон: три на улицу и три во двор. Справа виднелась еще одна дверь, но она была закрыта и привалена большим, тяжелым рулоном ковра.
— Вот это и есть моя хижина, — не без внутреннего довольства произнес Проханов. — Нравится?
Мария Ильинична улыбнулась.
— Очень.
Мягкий тон священника действовал на нее умиротворяюще.
Но когда он пригласил ее сесть, она притулилась на краешке стула и сидела в напряженной позе.
Хозяин взглянул на нее и тоже улыбнулся.
— Не надо, Марьюшка, стесняться. Я простой человек, и пришла ты не в церковь, а в дом. Чувствуй себя как дома — мы же русские люди, — ласково сказал он, снимая газеты со стола.
Мария Ильинична сидела потупившись, боясь взглянуть на стол.
— Ну вот, гостьюшка, прошу. Угостимся чем бог послал.
А бог, кажется, жаловал этот дом. Широкий стол, покрытый белой скатертью, ломился от блюд. Масло, красная и черная икра, колбаса и дорогая рыба разных сортов, толстое розоватое сало, целая курица, аппетитно подрумяненная, маринованные грибы, свежие огурчики, помидоры, зеленый лук, моченые яблоки… Посредине возвышался графин с водкой, настоенной лимонными корками, и бутылка
Проханов окинул взглядом дело рук своих и аппетитно поцокал языком. Глаза его замерцали, весь он как-то преобразился и стал походить на хищную взъерошенную птицу.
Мария Ильинична во все глаза смотрела на него и не могла понять: куда девался домашний, добродушный вид отца Василия?
В свою очередь и Проханов заметил растерянность гостьи; он незаметно отодвинул от себя тонкий стакан, в который намеревался налить водку, и придвинул рюмки — гостье и себе. Себе он налил из графина, Марии Ильиничне, не спрашивая, — вина.
— Восславим, дочь моя, христово воскресение и выпьем за твое драгоценное здоровье.
Пил он маленькими глотками. А Мария Ильинична, едва пригубив, поставила рюмку обратно.
— Э-э, нет, матушка моя. В христово воскресение, да еще за твое здоровье. Грех на душу не бери.
Мария Ильинична напряженно улыбнулась и попыталась пошутить:
— А если пить грех и вы его не отпустите?
Проханов, однако, не принял шутки. Он сказал наставительно:
— Коль батюшка поднимает рюмку — бог его благословляет. Пей, Марьюшка!
И гостья выпила.
Закусывали молча, лишь изредка перебрасываясь незначительными фразами. У Марии Ильиничны кусок застревал в горле. Она никак не могла подавить в себе волнение; чтобы успокоиться, выпила еще три полных рюмки вина, но хмеля так и не почувствовала.
Потом Проханов усадил ее в кресло, и началась беседа. Началось именно то, чего с таким напряжением она ожидала. Мария Ильинична понимала, что она не просто гостья: слишком невелика персона, чтобы ее запросто пригласили в этот дом.
— Я, Марьюшка, позвал тебя для дела, угодного богу. Я отношусь к тебе с полным доверием и уповаю, что ты оправдаешь мои надежды.
— Я все сделаю, если это в моих силах! — воскликнула Мария Ильинична.
— Конечно, в силах. Но прежде чем изложить тебе дело, во имя которого мы с тобой встретились сейчас, я должен спросить тебя, дочь моя: готова ли ты верой и правдой служить православной церкви?
— Служить? — удивленно переспросила Мария Ильинична. — А что я должна делать? Как и чем я должна служить?
— Не спеши, Марьюшка, всему свое время. Я жду ответа. Это весьма важно, потому я и вынужден брать с тебя слово.
— Я все готова сделать, батюшка. Все, что в моих силах.
— Перекрестись, дочь моя. И поклянись собственным здоровьем.
Мария Ильинична выполнила это требование. Проханов удовлетворенно кивнул головой.
— Видишь Ли, Марьюшка, я, может, и не имею права говорить с тобой, не посвященной в таинства церкви, но мне кажется, само провидение послало тебя в наш приход. Ты можешь оказать православной церкви неоценимую услугу. — Он помедлил некоторое время и спросил — Ты читала библию, дочь моя. Всю ли ты прочла ее?