Человек со смущённым лицом
Шрифт:
– Мы не можем лететь дальше по воздуху, – задыхаясь, пояснил Борис. – Ветер слишком силён.
– Тогда что же теперь будет?
– Если я правильно догадался… – начал Борис, но не договорил.
Наш чудесный лебедь подошёл к парапету, легко вспорхнул вверх, и… ударившись о тёмные, холодные волны, обратился небольшой изящной ладьёю. Крылья стали парусами, и ветер мгновенно наполнил их; всё это было настоящим дивом, однако у меня противно засосало под ложечкой, когда я представила, что нужно будет спрыгнуть с парапета в лодку. Вроде бы там не очень высоко, но…
– Ой, мамочка… – прошептала
Борис с жалостью поглядел на меня.
– Не бойся, я прыгну первым и помогу тебе.
Мой отважный братишка уже взбирался на парапет, и от испуга за него я позабыла о собственной трусости.
– Нет, стой! Подожди! Надо сказать ему, чтобы приблизился ещё, а то мы окажемся в воде! Лебедь, милый, – закричала я. – Подплыви поближе, пожалуйста!
Я не была уверена, что наш спаситель меня поймёт, но он с готовностью развернулся, захлопал парусами и стал почти вплотную к граниту набережной. Я взяла Бориса за руку, и мы вскарабкались на парапет; прямо под нами покачивалась чудесная ладья.
– Закрой глаза, – предложил брат.
У-ух ты! Это падение было коротким и гораздо менее страшным, чем предыдущее. Удара о палубу я не заметила: волшебная ладья приняла нас упруго и мягко; повернувшись, она понеслась по Неве к Суворовской площади. Мой ужас сменился восторгом – мне уже не надо было бояться высоты, можно было просто наслаждаться чудесным плаванием. Ладья мчалась по реке, не обращая внимания на ветер: она легко, точно в танце, перепархивала с одной волны на другую. Снег продолжал лететь мне в лицо; сквозь белёсую мглу я видела огни набережной и тусклый свет в окнах домов… Мы пересекли Неву вдоль Троицкого моста и нырнули в устье Мойки; здесь было гораздо тише, усмирённый ветер уже не завывал, но изредка прилетал порывами. Ладья пошла медленнее; тут только мне представилось: а если нас кто-нибудь увидит?
– Интересно, нас не заметят? – прочёл мои мысли Борис.
К счастью, в такую погоду людей на улице было крайне мало. Я углядела только одинокого извозчика, который шагом ехал по набережной Мойки, закутавшись по самые глаза и надвинув шапку на нос. Он, конечно, на нас и не посмотрел. Ладья снова повернула, мы вошли в Екатерининский канал и начали продвигаться к Банковскому мосту, неподалёку от которого был наш дом. Когда лебедь замер у самого моста, я снова успела испугаться, представив, что нам придётся как-то вскарабкаться на него – как вдруг один из парусов воспарил в воздухе и превратился в огромное крыло, на которое мы забрались: Борис – с выражением восторга на лице, я – обмирая от страха. Крыло взметнулось, я вскрикнула и почувствовала, что съезжаю вниз, на мост, точно со снежной горки. Отряхиваясь от снега, мы перегнулись через перила Банковского моста, чтобы ещё раз взглянуть на чудесную птицу.
– Лебедь, милый, спасибо тебе! – крикнула я. – Возвращайся к хозяину!
Птица величественно кивнула нам, распахнула огромные крылья, мощным рывком взметнулась вверх и исчезла в чёрном небе. Ветер почти стих, и вьюга закончилась, однако пушистые снежинки всё сыпались и сыпались из низких туч. Было очень тихо.
– Обратно лететь ему, наверняка, легче, – заметил Борис. – Жаль, нам с ним нельзя. Не знаю, как ты, а я ужасно хочу побывать в лавке господина Вортеп-Бара ещё много
Я вздохнула было, но тут же подскочила от испуга. Я заметила нашу маменьку: она направлялась к дому Анюты Березиной, вероятно, за нами. Я подумала, что всё пропало: ни малейшего шанса объяснить наше долгое отсутствие, ложь по поводу занятий французским и вымокшие насквозь пальто у нас не было.
6. Друзья по несчастью
Судя по отчаянному взгляду Бориса, он уже попрощался и с возможностью найти Человека со смущённым лицом, и с дальнейшими визитами в волшебную лавку, и с остальными ожидаемыми радостями и удовольствиями, которые выпадают на долю детей по мере приближения зимы и Рождества… Сейчас мама обнаружит, что моё «алиби» было ложным – и прости-прощай рождественская ёлка, поход в цирк, катание на тройке и подарки – ибо даже если мы до хрипоты будем рассказывать родителям правду, где мы были и что делали, они всё равно решат, что мы лжём.
– Лиза, голубушка, – пробормотал Борис. – Ты же умница, ну придумай, что мы можем сказать… Может, спрячемся где-нибудь, а потом скажем, что заблудились?
– Глупости! – сердито прошептала я, следя, как маменька обстоятельно стряхивает снег с зонта, берётся за дверную ручку…
Наша мать была дамой весьма статною; она никогда не спешила, не суетилась, двигалась и говорила медленно и с достоинством. Мы знали, что, войдя к Березиным, она, прежде чем спросить нас, обязательно перекинется парой слов с их экономкой, затем побеседует с хозяйкой, если та окажется дома… Тут я услышала смех за спиной и знакомый голос: «Лиза, неужели ты?»
Мы увидели Аню Березину с её старшей сестрицей Ириной. Анюта подскочила к нам.
– А мы вот с сестрой сговорились крёстного нынче вечером навестить, да видишь, какая погода дурная? И извозчиков не найти! Немного прошли и вернулись… Лиза, что это с тобою? На тебе лица нет!
Аня удивлённо наблюдала, как я нервно оглядывалась и кусала губы.
– Анюта… а мама твоя дома сейчас?
– Вероятно, уже вернулась. Она сегодня в Дворянское собрание ездила – концерт слушать. А что такое?
Концерт? Концерт – это замечательно! Пока мадам Березина примет маму в гостиной, пока со всеми подробностями поведает ей о прослушанном концерте…
– Аня, душенька, – умоляюще заговорила я. – Мы потом тебе всё объясним, только давай сейчас сделаем так, чтобы мама подумала, что мы с братом сегодня весь день с тобой провели. Мы после обеда должны были к тебе прийти, но…
– Отчего же не пришли? – удивилась Анюта.
– Нет времени рассказывать! Сейчас наша мама с твоей поговорит и велит нас позвать! Надо скорее попросить вашу экономку, чтобы не выдавала нас. Ты попросишь?
Анюта всё ещё не понимала.
– Так что же её просить, она сегодня у мамы сама на весь день отпросилась, ещё и не вернулась, наверное…
Мы с Борисом просияли.
– Так и прекрасно! Анюта, золотко, выручай же! Пойдём сейчас и скажем, что мы с тобою сегодня уроки по французскому учили, а потом… Ну, потом вы с сестрицей нас к крёстному решили взять!
Я дрожала от возбуждения: это было бы прекрасным объяснением и для нашей промокшей одежды; главное было, чтобы Аня и её старшая сестра Ирина не вздумали выдать нас.