Человек в коричневом костюме
Шрифт:
Я почувствовала, какой он сильный, когда он поставил меня на землю и убрал руки. Железный человек с мускулами, как упругая сталь. И вновь я испугалась, особенно от того, что он не посторонился, а стоял прямо передо мной, пристально глядя на меня.
— Зачем вы здесь на самом деле, Энн Беддингфелд? — спросил он отрывисто.
— Я цыганка, желающая посмотреть мир.
— Да, но это не вся правда. Работа в газете — только предлог. Вы не похожи на журналистку. Вы действуете самостоятельно, в вас есть жадность к жизни. Но и это еще не все.
Чего
— А зачем вы здесь на самом деле, полковник Рейс? — спросила я в упор.
На мгновение мне показалось, что он не собирался отвечать. Однако он был явно ошеломлен. Наконец он заговорил, и его слова, по-видимому, доставили ему мрачное удовлетворение.
— Тешу честолюбие, — сказал он. — Всего лишь тешу честолюбие. Ведь вы помните, мисс Беддингфелд, что в этот грех впадают ангелы.
— Говорят, — медленно произнесла я, — что вы сотрудник Секретной службы и связаны с правительством. Это правда?
Почудилось ли мне, или он действительно поколебался долю секунды, прежде чем ответить?
— Могу заверить вас, мисс Беддингфелд, что я здесь исключительно как частное лицо, путешествующее ради собственного удовольствия.
Размышляя потом над его ответом, я нашла его несколько расплывчатым. Но, вероятно, полковник не случайно ответил так.
Мы молча вернулись к машине. На полпути обратно в Булавайо мы остановились выпить чаю в какой-то развалюхе у дороги. Хозяин копался в саду, и, казалось, был раздосадован тем, что ему помешали. Но тем не менее любезно обещал посмотреть, что можно сделать. После бесконечного ожидания нам принесли черствые кексы, тепловатый чай и молоко. Затем хозяин снова исчез в своем саду.
Как только он ушел, нас окружили кошки, целых шесть штук, все они разом жалобно замяукали. Вымогательство было оглушительным. Я раздала им кусочки кекса. Они жадно сожрали их. Тогда я вылила все наше молоко в блюдце, и они стали бороться за обладание им.
— О, — вскричала я с негодовании, — их морят голодом! Это низко. Пожалуйста, пожалуйста, закажите еще молока и кексов.
Полковник Рейс без слов пошел выполнять мою просьбу. Кошки снова принялись мяукать. Полковник вернулся с целым кувшином молока, и кошки вылакали его всё.
Я решительно встала.
— Я собираюсь взять кошек с собой, я не оставлю их здесь.
— Дорогое дитя, не говорите глупостей. Вы не можете таскать с собой шесть кошек, как пятьдесят деревянных зверей.
— Не беспокойтесь о деревянных зверях. Эти кошки живые. Я возьму их с собой.
— Вы ничего подобного не сделаете. — Я возмущенно посмотрела на него, но он продолжал:
— Вы считаете меня жестоким, но в жизни нельзя сентиментальничать по такому поводу. Бесполезно настаивать — я не позволю вам взять их. Это примитивная страна, как вы знаете, и я сильнее вас.
Я всегда сознаю, когда терплю поражение. Я пошла к машине
— Может быть, они голодны только сегодня, — попытался утешить меня полковник. — Жена хозяина поехала в Булавайо за покупками. Завтра все будет в порядке. Но так или иначе, вам известно, что в мире полно голодных кошек.
— Не надо, не надо, — яростно сказала я.
— Я учу вас воспринимать жизнь такой, как она есть. Я учу вас быть суровой и безжалостной — как я. В этом секрет силы — и секрет успеха.
— Я скорее умру, чем буду суровой, — воскликнула я страстно.
Мы сели в машину и поехали. Постепенно я пришла в себя. Вдруг, к моему изумлению, он взял меня за руку.
— Энн, — нежно сказал он, — вы нужны мне. Выходите за меня замуж.
Я была совершенно ошеломлена.
— О, нет, — запинаясь произнесла я. — Не могу.
— Почему нет?
— Я не люблю вас. И никогда не думала о вас как о муже.
— Понимаю. Это единственная причина?
Я вынуждена была быть честной, просто обязана — перед ним.
— Нет, — сказала я, — не единственная. Видите ли.., я.., люблю другого.
— Понимаю, — повторил он. — А вы уже любили его, когда я впервые увидел вас на «Килмордене»?
— Нет, — прошептала я. — Это случилось потом.
— Я понимаю, — повторил он в третий раз, но сейчас его слова были полны значения, побудившего меня повернуться и взглянуть на него. Его лицо было мрачнее, чем когда-либо прежде.
— Что.., что вы хотите сказать? — спросила я дрогнувшим голосом.
Он посмотрел на меня загадочно и властно.
— Только то, что теперь я знаю, что делать.
Его слова заставили меня затрепетать. В них была непонятная решимость, и она испугала меня.
До возвращения в гостиницу мы не сказали больше ни слова. Я сразу побежала наверх к Сьюзен. Она читала, лежа в постели, и у нее не было никаких признаков мигрени.
— Здесь покоится идеальная gooseberry [14] , — заметила Сьюзен. — Она же тактичная дуэнья. Но, Энн, дорогая, что случилось?
Ибо я буквально разразилась потоком слез.
14
Человек, сопровождающий влюбленных для приличия, третье лицо.
Я рассказала ей о кошках — я чувствовала, что было бы не правильно рассказывать ей о полковнике Рейсе. Но Сьюзен очень проницательна. Полагаю, она поняла, что мое состояние объяснялось еще чем-то.
— Надеюсь, вы не простудились, Энн? В такую жару подобные предположения звучат абсолютно нелепо, но вы вся дрожите.
— Ничего страшного, — отозвалась я. — Нервы, и к тому же меня дрожь пробирает. Я все время чувствую, что должно произойти нечто ужасное.
— Не будьте глупышкой, — решительно сказала Сьюзен. — Давайте поговорим о чем-нибудь интересном. Например, о тех алмазах…