Человек в коричневом костюме
Шрифт:
Это было странное время. Мы жили отрезанные от мира, вдвоем, как Адам и Ева, но сколь иным было наше положение! Старая Батани вертелась вокруг, но мы не принимали ее в расчет, как какую-нибудь собачонку. Я настояла, что буду готовить, по крайней мере, насколько мне позволяла одна рука. Гарри помногу отсутствовал, но потом мы проводили долгие часы вместе, лежа в тени пальм, беседуя и споря обо всем на свете, ссорясь и снова мирясь. Мы много спорили, но между нами крепли настоящие товарищеские отношения, о которых я никогда даже не мечтала. Дружба — и не только.
Приближалось время, когда я буду уже в силах ехать, и я сознавала это с тяжелым сердцем. Неужели
Мне были жизненно необходимы шпильки, но Гарри не мог достать их, и мои волосы, прямые и черные, свисали до колен. Я сидела, положив подбородок на руки, погруженная в размышления. И вскоре почувствовала, чем увидела, что Гарри смотрит на меня.
— Вы похожи на колдунью, Энн, — сказал он наконец, и в его голосе прозвучало нечто совершенно новое.
Он протянул руку и слегка коснулся моих волос. Я затрепетала. Вдруг он вскочил с проклятиями.
— Вы должны уехать завтра же, слышите? — кричал он. — Я.., я не могу больше. В конце концов, я мужчина. Вы должны уехать, Энн, должны. Вы не дурочка. Вы сами понимаете, что так не может продолжаться.
— Наверное, вы правы, — медленно сказала я. — Но.., это было счастливое время, не так ли?
— Счастливое? Это был ад!
— Так ужасно?
— За что вы меня изводите? Зачем вы дразните меня? Почему вы так говорите, — смеясь про себя?
— Я не смеюсь и не дразню вас. Если вы хотите, чтобы я уехала, я уеду. Но если хотите, чтобы я осталась — я останусь.
— Не надо! — закричал он исступленно. — Не надо. Не искушайте меня, Энн. Вы понимаете, кто я? Дважды преступник. Человек, за которым охотятся. Здесь я известен как Гарри Паркер. Они не знают, что я ездил в Англию, но в любой день могут сообразить, что к чему — и тогда нанесут удар. Вы так молоды, Энн, и так прекрасны, ваша красота сводит мужчин с ума. Перед вами весь мир — любовь, жизнь, все. Моя жизнь позади — сгоревшая, искалеченная, с привкусом пепла.
— Если я не нужна вам…
— Вы знаете, что нужны мне. Вы знаете, что я отдал бы душу за то, чтобы взять вас на руки, оставить здесь и спрятать от всего мира навсегда-навсегда. А вы меня искушаете, Энн. С вашими длинными, как у ведьмы, волосами, золотыми, карими, сам не пойму какими, глазами, никогда не перестающими смеяться, даже когда вы не улыбаетесь. Но я спасу вас и от вас и от себя. Вы уедете сегодня вечером. В Бейру…
— Я не поеду в Бейру, — прервала его я.
— Поедете. Вы поедете в Бейру, даже если мне придется силой отвезти вас туда и закинуть на пароход. Из чего, вы думаете, я сделан? Вы соображаете, что я буду просыпаться каждую ночь в страхе, что они схватили вас? Нельзя все время рассчитывать на чудеса. Вы должны вернуться в Англию, Энн, и.., и выйти замуж, и быть счастливой.
— За надежного человека, который создаст мне здоровую семейную жизнь!
— Лучше так, чем явное несчастье.
— А как же вы?
Его лицо стало жестоким и неподвижным.
— Я знаю, что делать. Не спрашивайте меня. Полагаю, вы можете догадаться. Но одно скажу — я верну свое честное имя или погибну при этом, и я задушу проклятого негодяя, сделавшего все, чтобы убить вас тогда ночью.
— Надо быть справедливыми, — сказала я. — На самом деле он не сталкивал меня.
— У него не было необходимости. Его план был хитрее. Я потом поднялся к той
Он сделал небольшую паузу, а потом произнес совершенно другим тоном:
— Мы никогда не говорили об этой истории, Энн, правда? Но настало время. Я хочу, чтобы вы все узнали — с самого начала.
— Если вам больно возвращаться в прошлое, не надо мне ничего говорить, — тихо сказала я.
— Ноя хочу, чтобы вы знали. Никогда не думал, что буду с кем-нибудь говорить об этом отрезке моей жизни. Забавные штуки выкидывает судьба, не правда ли?
Минуту-другую он помолчал. Солнце село, и бархатистая темнота африканской ночи окутала нас, как мантия.
— Кое-что мне известно, — мягко сказала я.
— Что именно?
— Что ваше настоящее имя — Гарри Лукас.
Он все еще колебался, не глядя на меня, уставившись прямо перед собой. Я не могла разгадать ход его мыслей, но наконец он резко тряхнул головой, как бы молча соглашаясь с каким-то невысказанным решением, и начал свой рассказ.
Глава XXVI
— Вы правы. Мое настоящее имя — Гарри Лукас. Мой отец, отставной солдат, приехал обрабатывать землю в Родезию. Он умер, когда я учился на втором курсе в Кембридже.
— Вы любили его? — вдруг спросила я.
— Я… я не знаю.
Потом он покраснел и продолжал с неожиданной горячностью:
— Почему я так говорю? Я, конечно, любил моего отца. Мы наговорили друг другу много горького, когда виделись в последний раз, и мы часто ссорились, из-за моей необузданности и моих долгов, но я любил старика. Насколько сильно, я понимаю только сейчас, когда слишком поздно. — И продолжал более спокойно. — Именно в Кембридже я познакомился с другим парнем…
— Молодым Ирдсли?
— Да, с молодым Ирдсли. Его отец, как вы знаете, был одним из самых видных деятелей в Южной Африке. Мы сразу сошлись, мой друг и я. Нас объединяла любовь к Южной Африке и тяга к неисхоженным уголкам земли. После того как Ирдсли бросил учебу, он окончательно рассорился с отцом. Старик дважды выплачивал его долги, в третий раз он отказался. Между ними произошла очень неприятная сцена. Сэр Лоуренс объявил, что его терпению пришел конец, — больше он ничего не станет делать для сына. Некоторое время он должен заботиться о себе сам. В результате, как вам известно, эти два молодых человека уехали вместе в Южную Америку искать алмазы. Сейчас я не буду вдаваться в подробности, скажу только, что мы там чудесно провели время. Много трудностей, вы понимаете, но жизнь была прекрасна — изнурительная борьба за существование вдали от проторенных путей, — но, Бог мой, именно там можно узнать друга. Между нами возникли узы, которые могла бы разорвать только смерть. Итак, как вам сказал полковник Рейс, наши усилия увенчались успехом. Мы открыли второй Кимберли в дебрях джунглей Британской Гвианы. Не могу передать вам, как бурно мы радовались. И дело было не столько в реальной ценности находки — в денежном выражении — понимаете, Ирдсли привык к деньгам и знал, что после смерти отца станет миллионером, а Лукас всегда был беден и привык к этому. Нет, то был чистый восторг от сделанного открытия.