Человек в красном
Шрифт:
— Другой разговор, — парень улыбнулся во все тридцать два и налил в стопки мутно-белой жидкости. — До дна!
Самогон оказался крепким, обжигал внутренности похлеще любого другого пойла, да и в голову отдавало - будь здоров! А, может, я просто давно не пил алкоголя?
— Так что, ты эту девушку… того? — Закусывая ломтиком шоколада, поинтересовался Йонес.
— Что значит: «того»?
— Ну, любил?
— Наверное, — неуверенно ответил я. — По крайней мере, было на то похоже.
— Это в твоём стиле,
— Я почти вышел на след этой секты, — я залил в себя ещё стопку. — Завершу задание - и поеду назад.
— И всё?! — Парень повторил моё действие. — Ты так просто её оставишь?!
— Я и не собирался брать её с собой или оставаться здесь, — я уставился в окно, наблюдая за медленным покачиванием веток на дереве. — Я не человек, Йонес. Я — партийная машина, я не могу быть с ней.
— Ты не партийная машина, — литовец приложил руку ко лбу. — Ты идиот.
— Да что ты знаешь?!
— Я многое знаю, — он полез в нагрудный карман и достал фото, на котором была изображена миловидная стройная девушка в лёгком летнем платье. — Ева была моей соседкой, когда я ещё в Вильнюсе учился. Я с ней до самого последнего курса за ручку ходил, всё мечтал, что когда-нибудь привезу её к себе домой в Каунас.
— И в итоге?
— В итоге, меня направили в Одессу, а она, насколько мне удалось узнать — вышла замуж и живёт сейчас в Ленинграде, работает ветеринаром, как и мечтала. Я всю жизнь жалею, что не решился её забрать, что боялся отказа.
Впервые я увидел Йонеса серьёзным, со столь печальными глазами, что, казалось, он вот-вот заплачет. Я никогда не думал, что он может быть таким ранимым человеком. Вся неприязнь к нему вмиг исчезла.
— Не повторяй моих ошибок, Коршаков, — литовец налил ещё самогонки. — Иди завтра к ней и, хоть на колени упади, но не допусти, чтобы всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что сегодня струсил!
Я молчал, обдумывал сказанное Йонесом. Он ведь был прав - однажды я уже потерял человека, которого любил, а теперь всё повторяется. Я до боли сжал кулаки и закрыл глаза. В этот раз я не отступлюсь!
— Спасибо, — я поднялся из-за стола. — Я этого не забуду!
— Да, всё нормально, сержант, — Йонес снова улыбнулся. — Мы же товарищи.
— Товарищи.
Я завалился на пол и подложил под голову стопку журналов, стоящих неподалёку. Завтра я пойду к Ире. Завтра я всё ей скажу.
========== Глава V ==========
Вся наша смена уже стояла на автобусной остановке; все с упоением и наперебой делились впечатлениями. На всю остановку играл гимн пионерии, вожатые пересчитывали своих подопечных и обеспокоено бегали в поисках потерявшихся.
Лена смотрела в сторону, где находился наш лагерь. В её глазах всё ещё стоял тот самый юношеский блеск, но всё же в них читалась тоска, лёгкая, едва различимая. Девочка
Мне было не лучше. Казалось, что можно было успеть гораздо больше, ведь это наша последняя смена в жизни, последнее лето в пионерском лагере. Вместе с Леной я смотрел на пустую дорогу, ведущую к воротам нашего лагеря.
— Не хочу уезжать, — пробурчала девочка. — Не хочу становится комсомолкой.
— Я тоже не хочу, — я попытался ей улыбнуться. — Но, что мы можем сделать?
— Давай убежим отсюда, — её глаза вспыхнули. — Все уедут, а мы останемся - дождёмся следующую смену!
— Не думаю, что это хорошая идея, — я оглянулся на вожатую.
— Всё ясно, — Лена тяжело вздохнула. — Ты, наверное, прав.
— Эй, не расстраивайся; в крайнем случае, можем попробовать стать вожатыми.
— Было бы неплохо, — девочка заулыбалась. — И можно было бы ничего не делать, а заставлять мелкотню.
Прозвучал голос нашей вожатой, который объявлял посадку в автобусы. Пионерия толпой повалила внутрь красного икаруса. Мы, недолго повременив с этим, зашагали туда же. Почти все места были уже заняты, кроме двух, в самом конце.
Автобус затарахтел и двинулся с места: он увозил нас из детства, увозил нас от игр, от беззаботности, от неподдельного веселья, от первой любви, от первой ненависти. Икарус увозил нас в будущее, из которого мы уже никогда не вернёмся…
Лена смотрела в окно, но так и не проронила ни слова. Скоро она уснула, облокотившись на моё плечо. Кажется, я хотел что-то у неё спросить, но не хочу её будить, пускай отдыхает. Мимо проносились деревья, дорожные знаки, редкие машины и поля.
Шум внутри не утихал: кто-то играл в карты, пока вожатая не смотрит, кто-то разглядывал журналы, кто-то спорил о конфетах. Я молчал, потому как, кроме Лены, у меня не было никого, с кем бы я мог найти общий язык, с кем бы я смог поговорить, не замыкаясь.
Ехали мы около двух часов; Лена так и не проснулась до самого конца поездки. Перед нами открылся вокзал - там своих автобусов ждали другие пионеры. Мы же скоро разъедимся по разным городам.
— Хочу есть, — Лена толкнула меня в бок.
— Кажется, тут нет кафе, — я обречённо развёл руками.
— Дурак ты, — Лена скрестила руки на груди и скуксилась.
— Может быть, — я уставился на свои ботинки.
— А я дура, — усмехнулась девочка. — Недалеко мы друг от друга ушли.
От усталости меня потянуло в сон, и теперь уже я спал на плече у Лены. Такое хрупкое, словно хрустальное, даже во сне я боялся повредить его. Я провалился в глубокий сон, но мне ничего не снилось, лишь полная темнота.
Меня разбудил резкий удар по макушке, отчего я с ворчанием открыл глаза. Лена стояла напротив и чуть ли не плакала.