Человек в лабиpинте
Шрифт:
На тысяче планет растерянные люди боялись будущего. Среди грибообразных деревьев грациозно перемещались немые многорукие существа. И жил в лабиринте одинокий... человек.
Он знал, что еще не пришло время строить планы. Еще неизвестно, как прореагируют, если вообще прореагируют, радиосущества на то, что они узнали от Ричарда Мюллера. Роль гидрян, попытки людей к самозащите, выход Мюллера
Он прошел по мосту. Полюбовался, как космические корабли разбивают тьму пространства. Потом снова остановился в неподвижности, вслушиваясь в зов звезд. Вся Вселенная влекла его к себе, каждая из звезд действовала в этом своей силой притяжения. Бездна небес ошеломляла. Открытые пути манили, уходя в бесконечность.
Он подумал о человеке в лабиринте. И подумал о той девушке, гибкой и грациозной, темноволосой и с глазами как серебряные зеркальца, подумал о ее ждущем теле. И неожиданно сделался Диком Мюллером, которому тоже когда-то было двадцать - двадцать четыре года и галактика лежала у его ног. А ты, Дик, чувствовал себя тогда по другому?– спросил он.– О чем ты думал, когда поднимал голову и глядел на звезды? Волновало ли тебя это? Тянуло ли туда? Вот так. Так как манит сейчас меня. И ты там оказался. И нашел свое. И потерял. И обрел что-то другое. Ты помнишь, Дик, что ты чувствовал тогда, много лет назад? Сегодня, в эту ночь, укрывшийся у себя в лабиринте - о чем ты думаешь? Что вспоминаешь?
Почему ты отвернулся от нас, Дик?
Кто ты теперь?
Он поспешил к девушке, которая ждала его. Они пили молодое вино, терпкое, электризующее. Улыбались друг другу в неверном свете свечей. Еще похоже она отдалась ему, а потом они стояли вдвоем на балконе, и перед ними открывалась перспектива крупнейшего из земных городов. Бесчисленные огоньки перемигивались и поднимались к другим огонькам на небесах. Он обнял ее и привлек к себе, положив руку на ее обнаженное бедро.
Она спросила:
– Ты надолго останешься на этот раз?
– Еще на четыре дня.
– А когда вернешься?
– Когда выполню задание.
– Нед, когда ты,
– Ну да, - небрежно произнес он.– Так я, наверно, и поступлю. Немного погоди.
– Ты так говоришь, чтобы что-то сказать никто из вас никогда не может усидеть на месте.
– Не можем, - прошептал он.– Мы всегда в пути. Всегда нас ждут новые миры... новые звезды...
– Вы хотите слишком многого. Вы хотите познать всю Вселенную, Нед, а это - грех. Существуют границы, которые не дозволенно переступать.
– Да, - согласился он, - ты права. Я знаю, что ты права.– Он провел пальцем по ее гладкой атласной коже. Она задрожала.– Мы делаем то, что обязаны, - сказал он.– Учимся на чужих ошибках. Служим нашему делу. Стараемся быть достойными самих себя. Да и разве можно иначе?
– Этот человек, который заперся в лабиринте...
– ...он счастлив, - завершил Раулинс.– Он идет избранным путем.
– Как это?
– Я не смог бы этого объяснить.
– Он наверное, страшно нас ненавидит, если изолировался от всего мира.
– Он смог возвыситься над своей ненавистью, - объяснил он, как умел.– Сумел. И обрел покой. Безотносительно тому, кто он есть.
– Что?
Он почувствовал прохладу ночи и отвел ее в комнату. Они остановились у постели.
Он нежно поцеловал ее и вновь подумал о Дике Мюллере. И попытался понять, какой лабиринт поджидает его самого в конце его пути. Он обнял ее. Они откинулись на кровать. Его руки искали, ласкали, терзали.
Дик, подумал он, когда мы с тобой увидимся, нам найдется о чем поговорить.
Она спросила:
– Но почему он снова скрылся в лабиринте?
– Потому же, почему раньше полетел к чужим существам. По той самой причине, по какой все это произошло.
– Не понимаю.
– Он любил человечество, - сказал Раулинс.
И это было наилучшей эпитафией. Он никогда еще не обладал так девушкой. Но ушел от нее до рассвета.