Человек заговорил. Происхождение языка
Шрифт:
И еще одну бабу сбросили: фонологию. Первичные примитивы ЕСМ выражаются разными звуками. Но при своем возникновении первый язык был единым. Н. Хомский это доказал на основе синтаксических универсалий, это его реальное достижение, которое никто не оспаривает. Не может же такого быть, чтобы синтаксически все языки восходили к одному праязыку, а фонологически не восходили. Первичный язык был един в своей фонологии, морфологии, синтаксисе, семантике.
Когда М.Ломоносова "отстранили от университета", он сказал: "Нельзя Ломоносова отстранить от университета, можно университет отстранить от Ломоносова". Когда лингвистика в поисках языковых примитивов "отстраняет от себя" общую теорию примитивов, можно говорить о
Тема возникновения языка требует других примитивов. Для ее разработки мало выйти на значения, которые есть во всех языках, но выражаются разными словами. Теория глоттогенеза требует выхода на примитивы, звучащие одинаково, или примерно одинаково, на всех языках при том, что значения совпадают тоже. Это должны быть не просто семантические, но фоносемантические примитивы. Семантический примитив должен быть также идеофоном: общим для всех языков природным звуком.
Автор этих строк в данном случае – максималист. Дело в том, что о выходе на фоносемантические примитивы, на первичные универсальные идеофоны, на архифонемы Бодуэна де Куртенэ и Н. Трубецкого современные лингвисты даже не мечтают. Считается, что так далеко вглубь зайти невозможно. Да, невозможно – методами лингвистики. Но не методами археологии языка в широком смысле слова, с привлечением разных научных программ. Претендую на то, чтобы решить проблему, которую лингвисты даже не решаются формулировать: проблему первичных человеческих фоносемантических универсалий.
Мне мало знать, что слово со значением "плохой" есть во всех языках, хотя звучит по-разному. Это ничего не объясняет в происхождении языка. Я хочу знать такие примитивы, с которых все началось, которые во всех языках звучат одинаково и значат одно и то же. Только это и имеет право именоваться языковыми примитивами, все остальное – суета и томление духа.
Безусловно, их не может быть так много, чтобы перечислять десятками: для возникновения языка достаточно несколько фонем, обладающих свойствами сонантов. Об "удивительной малочисленности элементарных звуков" писал в свое время У.Л.Чейф (Чейф, 2003, С.37). Методами лингвистики на эти примитивы выйти невозможно, это очевидно настолько, что не о чем говорить.
Речь идет о сверхзадаче: выйти на такие языковые универсалии, к которым у большинства лингвистов такое же отношение, как у атеистов к универсалиям трансцендентным: "мы знаем, что этого не может быть, потому что не может быть никогда, но… что-то все-таки есть".
Попытки обнаружить эти "истинные примитивы" характерны для русской лингвистической школы. Смутные догадки и "энергия заблуждения" (определение Л.Толстого, который писал об энергии заблуждения, как движущей силе поиска истины) академика Н. Марра живы до сих пор. В 1977г. В.Мартынов издал книгу «Универсальный семантический код». В 80-е годы 20в. В.Абаев предлагал пересмотреть существующие этимологические словари на основе идеофонов (Абаев, 1986). Т.Шумовский выделял т.н. "смысловые корни" кр, бл, тр, хр… (Шумовский, 2004,С.72). Нельзя сказать, чтобы к этой проблеме общей лингвистики – первичным идеофонам – не было интереса, подкрепляемого конкретными разработками и выводами. Проблема в том, что все без исключения лингвисты подходят к данной проблеме, будучи вооружены только собственной психологией. Единственным основанием выделения ими идеофонов является одно: им кажется, что эти корни первичнее других.
Если нельзя вычленить архифонемы
На мой взгляд, антропология в этом не только может, но и обязана помочь. Человек вышел из мира животных, но он уже не животное, он мыслящее существо. Мышление осуществляется посредством языка. Отсюда: язык, а именно его происхождение, теория глоттогенеза, как таковая, – это тема исторической антропологии, а не лингвистики. Но это, к сожалению, антропологами не осознается. Исследуя предковые формы человека они, как правило, доходят до констатации: наличествует ли у того или иного гоминина "классические зоны речи", Вернике и Брока, – и считают свою задачу выполненной. Остальное, мол, дело лингвистики. Но она, как показано выше, неспособна сделать эту работу.
Нашими предками были не все животные сразу, издававшие разные звуки, а определенный вид животных, которые издавали определенные звуки.
Если б наши предки были собаки, человеческие языки вышли бы из такого идеофона как "гав-гав", произносимого на вдыхаемой струе воздуха. Если бы наши предки были обезьяны, как считают симиалисты, наш язык фонологически вышел бы из обезьяньего визга, издаваемого также на вдыхаемой струе. В принципе, обладая мышлением и свободой звукопроизводства, можно разработать и такой язык, – примеры, когда люди придумывали тайные языки на основе "языков" животных и птиц, известны истории. Однако задача заключается в том, чтобы не придумывать, а восстановить. Человеческий язык никак не хочет реконструироваться из обезьяньего визга – в этом-то и проблема. Наша "надставная труба", каковой являются горло и носоглотка, работает по-другому.
Безусловно, многие антропологи мечтали о такой реконструкции, но, покорно идя в обезьянник, боясь нарушить святость веры в обезьян, как предков человека, они неизменно терпели фиаско.
Этого же – реконструкции первичных звуковых примитивов – требует потребность в генеральной, поистине универсальной теории языка. "Универсальная" (в кавычках) грамматика Хомского и близко даже не является теорией такого уровня. Во-первых, в ней вообще нет теории происхождения языка, кроме априорного тезиса о врожденных языковых модулях. Во-вторых, она органически не способна учитывать семантику, вобрать ее в себя, а какой может быть язык без значений?
С другой стороны, семантическое направление, выделив т.н. "языковые универсалии-примитивы" тоже не знает, что делать дальше, тем более, что т.н. "примитивы" и близко даже не таковы. Теорию глоттогенеза со значений, выделенных ЕСМ, начинать невозможно.
Отказ от лингвистической теории
Выше мы наблюдали, как морфемы растворились в оппозициях; как по той же причине "исчезли" фонемы. "Синтаксический" подход к изучению языка выглядит хотя и менее противоречивым "в себе", но это при развитии до логического конца – путь тупиковый с точки зрения теории глоттогенеза.
Поэтому не может не импонировать подход американского лингвиста Джозефа Гринберга, создавшего школу общего языкознания, которая не страдает лингвистическим максимализмом. В основе – т.н. "гринберговский метод массового сравнения", заключающийся в том, что сравнение языков производится апринципиально (чтобы не употреблять русское слово "беспринципно", имеющее этический смысл). Во внимание принимаются не семантика (наличие сходных значений), не фонология (звуковое сходство отдельных фонем или всего речевого потока), не словообразование (морфологический принцип), не характер субъект-объектных отношений в предложениях, не порядок слов, а… все вместе. На этой основе создается т.н. "квантитативная типология языков".