Человек заката
Шрифт:
– Добрый вечер! Что кушать будете? – спрашивает молодая девушка с приятной улыбкой.
– Водку, – отвечает ей Санёк.
– Две, – поправляет Ник.
– Да, и закусить чего-либо принесите. В тему.
– Одну минуту! – и девушка растворяется в теплом полумраке пивного ресторана.
Санёк располагается напротив, аккуратно поправляет стрелки на брюках, машинальным движением проверяет, в порядке ли галстук.
– Не ожидал я, что ты вот так найдешься! – говорит он. – Я ведь работаю в Колумбии, в нашем посольстве… так вот. А тут недавно в базу данных заглянул. Там у нас накладка с прошлогодними отчетами
Санёк осекается и стихает. Вроде бы говорить что-то надо, а все не то. Оба вспоминают сейчас детство. У обоих перед глазами проносятся яркие моменты их пацанского счастья. Душа требует выплеснуть это наружу, все скопом, но что- то мешает. Наверное, годы.
Официантка очень кстати ставит перед ними две запотевшие бутылки водки, мясную нарезку, свежеиспеченный ржаной хлеб и разносолы на закуску. Санёк одобрительно потирает руки. Ник тянется за бутылкой, открывает и разливает содержимое по маленьким стопкам.
– Вот и свиделись! – выдыхает Санёк, занюхивая водку теплым хлебом.
Ник молча наливает по новой, изучая друга.
– Ах! Хорошо пошла! – замечает Санёк. – А я в Питере первый раз в жизни оказался. Из-за тебя, можно сказать. Я ведь после школы в Москву подался. К двоюродному дядьке. Тот через знакомых меня в институт пристроил, ну потом много всего случилось. А ты давно здесь обретаешься?
Ник утвердительно кивает. Они выпивают по второй и принимаются уплетать закуску. Санёк машет рукой в сторону окна.
– Красивый город! Холодный и грязный только. И серый. Солнца, солнышка, света и тепла нет! Это угнетает. Особенно нас, изнеженных завсегдатаев жарких южных стран, – смеется он. Санёк много говорит и смеется, сверкает легкомысленным летом далеких земель. На плечах его живет ветер дальних странствий, цветочный, пёстрый, благоухающий, задорный и красочный, похожий на танцы бразильских карнавалов.
Ник сидит и молчаливо слушает. Одни черные глаза горят огнем воспоминаний и еще бог знает, чего неуловимого. Только ветер его темен. Ветер Ника – ночной, резкий и холодный, беспощадный и острый, как лезвие клинка, угрюмый и голодный. Его нужно постоянно кормить.
– Ты чего? – спрашивает Санёк, заглатывая дольку лимона. Уж больно странно ему наблюдать, насколько изменился друг детства. Сразу не понять, что он там себе думает.
– Рад тебя видеть! – отвечает Ник.
– И я… рад! – смеется Санёк, хлопая Ника по плечу.
Санёк много ест и болтает без умолку. Радуется встрече. Ник иногда слабо улыбается. Он очень давно не был тем пацаном, но Саньку хотелось думать, что годы не преграда и можно по-прежнему быть тем беззаботным ребенком, коего в нем самом, видимо, осталось намного больше, чем в угрюмом байкере.
– Не забыл еще свой испанский? – усмехается Санёк.
Ник кивком головы дает понять, что не забыл.
– Как ты живешь, Ник? – прямо спрашивает Санёк. Открытый дружеский взгляд светится добродушием. Блики играют на ресницах, коротких
– Как хочу, – просто отвечает Ник, – а ты?
– Да, как все: работа, жена, двое детей, ничего выдающегося,– улыбается Санёк. – А ты у нас знаменитость! Я тут слышал, ты отказался от боя и ушел с ринга… – неожиданно осведомляется он, стараясь смотреть мимо Ника в проем между рядами столиков.
Ник прекращает жевать. Взгляд утрачивает теплоту. Он утирает губы и угрюмо смотрит в окно на ночную улицу.
Санёк некоторое время наблюдает за ним, про себя отмечая спокойную уверенность и обстоятельность в характере Ника, а потом заговаривает снова. Голос звучит беззаботно, а глаза выдают настороженность.
– Совершенно случайно узнал, – он перекидывает ногу на ногу и сшибает ударом пальца невидимую пылинку с брюк, – мое московское начальство, оказывается, подобными вещами балуется. Я приехал, а здесь только разговоров, что о тебе и бразильском чемпионе Саморе. У нас в Колумбии мало-мальски понимающие люди знают, насколько важный человек стоит за Саморой. Ты, видать, и впрямь без шурупа в голове! – хихикает Санёк и быстро приговаривает: – Не обижайся! Я так.
Ник теряет интерес к разговору. От последних событий накатывает усталость. Где-то внутри шевелится и пропадает новая боль. Санёк выжидательно смотрит на друга детства.
– Просто я хотел сказать: круто вот так взять и запросто сорвать о-о-очень большой проект!
Ник молчит. Он умеет громко молчать. Санёк фальшиво смеется.
– Да ладно. Я смотрю, ты все такой же гордый и неуступчивый. Мда! Эх! А предложение было хорошим…
– Знаешь, я в чужие дела не лезу и в свои не зову! – многозначительно откликается Ник. В интонации скрежещет лед. – Вот что: мы или пьем, или я поехал.
– Пьем! – быстренько соглашается Санёк. – Пьем! Пьем! Девушка! Повторите, пожалуйста!
Ник закуривает по новой и потягивается, расправляя плечи. Мышцы ноют. Выпуская дым через ноздри, он лениво смотрит на суетливого словоохотливого друга детства.
Санёк понимает, что наступил на больное место, и старается исправить положение.
– Помнишь нашу месть молодому норовистому трактористу Севке – «Сяв Сявычу»? Всегда гордо гарцевал он на своей «Яве» – одной-единственной на селе. Близко к ней никого не допускал, камнями швырялся. Прицельно, бо-о-о-ольно! Случай отомстить нашелся, когда покосы настали. Ах, какой запах на лугах стоял! До сих пор помню! Пряное разнотравье! – с наслаждением вспоминает Санёк. – Мы с тобой завалили «Яву» свежим сеном. Сяв Сявыч орал, истерил и бегал, как ужаленный, с ног сбился искать мотоцикл… Ха! А мы стояли с довольными рожами, пока мой отец не докурил самокрутку и не снял ремень с брюк. Он, оказывается, наши действия сразу засек…
Ник от этой истории оттаивает заметно. Лицо вновь просветляется. Он охотно кивает в ответ:
– Было дело.
– А помнишь, когда ты впервые сел на байк?
Ник нехотя усмехается, вспоминая себя загорелого, в шортах, закапанных свежим машинным маслом, и на босу ногу. Закусывая губу, он отважно забирается на мотоцикл с люлькой.
– Старый «Урал» деда Валерика.
– Ага! – оживляется Санёк. – Мы еще с тобой поспорили, кто смелее. И без лишних слов ты седлаешь чудо-технику и начинаешь нарезать круги перед магазином, куда отправился завхоз.