Чем вы недовольны?

Эдель Михаил Владимирович

– Вы что-нибудь знаете?

– Он не стоит вас. Это не комплимент.

Джейран угадал: сизый голубь не прилетел. Илона велела кривой Моте укладывать чемоданы. Кутин, безмолвный муж (по паспорту), опрометчиво обмолвился, не нашёл ли сизый голубь иную голубку.

– Мотя! – ровно, спокойно позвала Илона.

Мотя, по характеру и железным плечам – вышибала, не спеша подошла к доценту и дважды отхлестала его по щекам.

– Белое платье положить? – тоже ровно, спокойно спросила Мотя, закончив экзекуцию.

– Не надо.

Битый

доцент отвернулся к окну. Безнадежно вздохнул. «Значит, Илона скоро вернется в Сухуми». Кутин, трепеща, молился – пусть всевышний даст указание Илоне, чтобы она оставила его здесь. Хотя бы на недельку обрести свободу и независимость.

Академик Петрищев, директор научно-экспериментального института, позволил бы себя назвать тупицей, но продолжал бы восклицать: «Не верю!» Он ли не знает доцента Виталия Васильевича Кутина, человека независимо принципиального, без тени угодничества.

Вот Кутин поднимается по широкой белой лестнице, строгий и непроницаемый… Никто не замечает невзрачность его фигуры, – по институту шествует Наполеон. Точная лексика, фраза отшлифована, безапелляционна. Уважаемый личным составом доцент аккуратен, пунктуален и верен слову.

Мог ли академик Петрищев поверить, что кривоглазая баба хлещет секретаря ученого совета по щекам и он во время расправы стоит руки по швам.

Боготворила Кутина одна лишь особа – влюбленная в доцента глуповатая немолодая девица, лаборантка Шура Ягодова. В её комнате в Химках Кутин в вольное для него время приходил в себя, пил кофе и играл на скрипке.

– Вы остаетесь в «Лотосе», – бросила Илона. – Вот список, что должен сделать садовник и столяр. «Шевроле» не пользоваться. В Сухуми не показываться.

– А если прилетит… Сергей Михайлович? Илона вспыхнула. А вдруг в самом деле? Может быть, даже в час её вылета в Москву? Сизый голубь любит неожиданности.

– Мчитесь в Адлер, пусть аэропорт радирует мне. Одновременно шлите телеграмму в Ленинград, гостиницу «Европейская».

– В аэропорт можно на «шевроле»?

– Да.

Кутин доставил Илону и кривую Мотю в аэропорт Адлер.

* * *

Сказав Полонскому: «Еду в Евпаторию отдыхать с мамой», Ляля направилась в Сухуми в сопровождении молодого капитана сейнера, успешно, со значительной премией завершившего лов белухи у острова Диксон. Отказываться от такого спутника просто смешно.

Около часу дня, ожидая Яшу в Сухуми в районе памятника Лакобе, Полонский прогуливался по пустынной аллее Ботанического парка. И – о, неожиданная встреча! Навстречу шла Ляля и рядом капитан сейнера. Ляля над чем-то громко засмеялась, обоими кулачками толкнула моряка в грудь и пустилась наутек. И… увидела Андрея. Автоматически стрельнула глазами и, состроив мину возмущённой невинности, приблизилась к Полонскому.

– В чем дело? – укоряюще строго, но тихо спросила Ляля. – Что ты делаешь в Сухуми?

– Изучаю флору. А ты

что делаешь?

– Вы что, пьяны? – вызывающе насмешливо произнесла Ляля с расчетом, чтобы её слышал капитан.

Капитан поспешил к нахалу, приставшему к его подруге.

– Привет от мамы, – не менее выразительно произнес Андрей. – Мама удивлена, почему ты не пишешь. Салют!

Ляля хотела дать понять капитану, что этот парень в светлом костюме обознался, она его совершенно не знает, но… реплика Андрея на секунду смутила её. На одну секунду.

– Пойдём, Серёженька, терпеть не могу пьяных.

За спиной Андрея, удаляясь к выходу, хохотали Ляля и Сереженька. Андрей прошёл шагов пятьдесят, пожал плечами и нервно провозгласил: «Дурак!» Еще пятьдесят шагов – и рассмеялся. Весело. С легкой душой. Ну не смешно ли: вышла из положения – объявила его пьяным.

Общеизвестно: мучительные терзания, печаль влюбленного – плод сомнений. На эту нехитрую тему написано полмиллиона романов. Сомнений нет – Ляля развеяла туманную завесу. Выглянуло яркое солнце. Андрей шагал твердо, энергично. Куда? Неважно. Что это? Управление милиции города Сухуми. Еще никогда Андрей Полонский не чувствовал столь неуемную потребность действовать. Вошёл в управление милиции.

Любезный старший лейтенант выслушал Полонского.

– Хотите найти Николая Мухина? Хорошее дело. Но я, дорогой, в Сухуми работаю недавно. Я слышал, в Абхазии воспитали много русских мальчиков и девочек. Наверное, у Николая теперь другая фамилия. Надо спросить местных товарищей… Я запишу. Вы заходите. Наведём справку.

Вошёл старшина-абхазец. О, в селе Киндли есть один русский парень, кажется, его зовут Николай. Там его каждый знает. Это недалеко – пятьдесят километров. Можно добраться на рейсовом автобусе.

Андрей поблагодарил и, не откладывая, поспешил на автобусную станцию. На его счастье, в сторону Киндли отправлялось такси с двумя пассажирами. Двое абхазцев предложили Андрею следовать в компании. Машина понеслась вдоль берега.

– Вот здесь, в этих домах, – показал один из спутников, – живут негры, это их поселок. Много, очень много лет живут. Говорят только по-абхазски.

– Как они попали сюда? – спросил Андрей.

– Рассказывают, когда-то их везли в неволю, они захватили корабль и приплыли сюда. Многие уже мало похожи на негров.

Киндли. Андрей сошёл. У дороги белое здание сельсовета и правления колхоза. Под навесом лущили кукурузу на Семёна. И тут же Андрей узнал, что русского парня зовут Геннадием. Недавно к нему приезжал отец. Сейчас Геннадий служит в армии.

Андрей погулял по холмистым улицам, с удовлетворением отметил новые дома, отличные сады. Жители одеты по-городскому. Много машин… Цветёт Абхазия. И не такая уж она маленькая.

«Если по такому методу искать Николая, придётся исколесить всю страну. И месяца не хватит», – пришёл к выводу Андрей.