Чемодан из Гонконга (Межавт. сборник)
Шрифт:
— Угу, — сказала Дженни, снова посмотрев на свои коленки в зеркало. — А ты?
— Иди ко мне, и я тебе покажу.
— Ух-ух. Знаю я таких мужчин, как ты…
— Энергичнее, мисс Фаббергласс. Безработица истощает страну.
— Но босс…
Я подналег… Сопротивлялась она недолго.
Через некоторое время, томная, вялая и расслабленная, она пнула меня своими прелестными круглыми коленками.
— Спокойной ночи, босс, — сказала она.
— Спокойной ночи, Ирена. *
Ах да, Баки тогда победил. Дженни
[Картинка: i_006.jpg]
Томас Дью
Золотая девушка
Глава 1
Долина Сан-Фернандо. Лето. Воскресенье.
Я проснулся с трудом. Состояние ужасное. В голове, как говорят норвежцы, орудовала орава плотников. Язык во рту походил на потрепанную боксерскую перчатку. Особенно вкусом. Глаза слезились.
Я повернул голову, и тут же один из плотников начал сверлить в моих мозгах дыру. Пока он не закончил, я был неподвижен, а затем осторожно, одними глазами, осмотрелся. Взору предстала восхитительная женская фигура, вся в белом.
Ангел…
Я закрыл воспаленные глаза, а когда опять их открыл, она все еще была здесь, но выглядела слишком раздраженной для ангела. Я попробовал разместить боксерскую перчатку во рту так, чтобы слова могли выходить наружу, и спросил, что за суета вокруг меня. Конечно, это не совсем точно. На самом деле я сказал:
— Что это меня так приложило?
— О, не очень многое, — ответила она. — Тридцать-сорок бокалов мартини и блондинка, забывшая застегнуть молнию на своей блузке.
Нет, это был не ангел. Это была моя жена. Я должен, кстати, сказать, что слово «блондинка» она произносила так, как иные говорят «грязная воровка» или «мерзкая нахалка».
— А-а, — протянул я. — Это ты…
Показав на свою голову, я произнес как только мог повелительно:
— Льда… Чего-нибудь холодного.
Она вышла. Я заметил, что белое одеяние представляло собой халатик, накинутый на трусики и на полоски чего-то воздушного поверх ее роскошной груди. День был очень жаркий. Я лично был раздет донага.
Она вернулась с резиновой грелкой и встала рядом с кроватью во всей своей прелести, хлюпая грелкой, чтобы показать, что в ней лед.
— Ты ангел, — пробормотал я.
Она хлопнула грелку на мой живот и прижала ее так, что лед захрустел. Единственной причиной, удержавшей меня от вскрика, была мысль, что крика моя голова просто не выдержит.
— Тебе лучше? — поинтересовалась жена.
Слабым голосом я произнес несколько бранных слов.
— Именно таким образом вы привыкли лечить пациентов в вашей вшивой больнице?
— В отделении для алкоголиков я не работаю.
Я выпалил, уже не так тихо, несколько просто ужасных выражений. Некоторые из них до нее дошли. Я всегда говорил: если вы не можете убедить женщину, запугайте ее.
— Питер…
— Ох, черт возьми. Скажи, что со мной было. Я ничего не помню.
— Правда? — спросила она с обнадеживающим оживлением в голосе. — Ты не помнишь?
— Вперед, ангел, — сказал я. — Только делай
Она резко села на край кровати, и грелка со льдом запрыгала на моем обнаженном брюхе.
— Хорошо, я расскажу, — сказала жена. — Шла вечеринка, на которую ты взял меня с собой. Прекрасная вечеринка с прекрасным буфетом и множеством народа из высшего общества, включая нескольких врачей, которых, как оказалось, я знаю лично. И был бар с высокими табуретами в комнате для завтраков. Бывают такие комнаты в роскошных домах с французскими окнами от потолка до пола и с видом во внутренний дворик с бассейном. Конечно, как я и ожидала, самым первым местом, куда ты устремился, волоча меняза руку, словно я твоя двенадцатилетняя дочь и мы опаздываем в школу, был бар.
Она остановилась, чтобы дать мне шанс начать спорить, но я этого благоразумно делать не стал.
— Ну, в общем, — продолжала она, — я скажу короче…
— Пожалуйста, — вставил я, — не избегай деталей, даже самых неприятных.
— Короче, — повторила она терпеливо, — наша хозяйка, которая пошла на немалые хлопоты и расходы, чтобы организовать эту восхитительную вечеринку, вынуждена былапроделать путь до бара, чтобы продемонстрировать обычный долг вежливости и приветствовать нас. Когда я тебя представляла, ты уже в каждой руке держал по бокалу мартини и пытался заглянуть в декольте Анн Форстер, моей бывшей коллеги, а теперь жены доктора Френча.
— Там была Анни? — спросил я. — Старина Анни?
Жена одарила меня молчаливым терпеливым укором.
— Однако, — заметил я, — если у меня в каждой руке было по бокалу мартини, это вовсе не значит, что они оба предназначались для меня.
— Но ты же прекрасно знаешь, что вечером в такое время я никогда не пью мартини, если есть что-нибудь другое.
— Ладно, — согласился я.
— Потом мы начали обычный обход, чтобы поздороваться с другими гостями. Я должна подчеркнуть, что в это время все были исключительно трезвыми.
Один из плотников снова занялся дырой, и я застонал.
— Я тебя беспокою? — спросила Дженни.
— Да нет, опять эти норвежские ублюдки.
Это заставило ее замолчать на некоторое время, но не надолго.
— И мы как раз представлялись доктору и миссис Планк (это тот Джордж Планк, который ортопед), когда я оглянулась, а ты исчез. Меня это, разумеется, смутило.
— Бьюсь об заклад, что у тебя нашлось убедительное объяснение моего исчезновения. Оно ведь всегда на кончике твоего маленького розового язычка.
— Мне кажется, я произнесла нечто вроде: «Странно, но всего минуту назад, я клянусь, он был именно здесь». Однако тебя не было ни здесь, ни там, и мне понадобилось полчаса, чтобы отыскать тебя. Догадываешься, где?
— В баре с двумя мартини, — ответил я.
— С той блондинкой, — добавила Дженни.
Мне захотелось узнать, какой смысл она вкладывает в слово «блондинка», почему в ее устах оно начинает звучать так непристойно.
— Ну хорошо, и что же мы делали помимо того, что пили джин?