Черчилль и евреи

Гилберт Мартин

В ходе дебатов в палате общин 24 ноября Черчилль произнес убедительную речь. Картина, которую он нарисовал, описывая особенности британского правления в Палестине, выглядела зловещей. «В Палестине происходит трагедия, – провозгласил он. – Льется кровь, совершаются убийства, приозводятся казни. Акты террора, творимые евреями и арабами, следуют друг за другом, пронизывая все их отношения друг с другом, и все это – при том, что оба этих народа имеют полное право жить на этой земле, которую им даровал Господь. Все экономическое оживление в Палестине, наблюдавшееся три года назад, сошло на нет. С какой стороны вы бы ни посмотрели на эту сцену, она выглядит нездоровой, даже ужасной, и, ощущаем мы это или нет, но все это чрезвычайно унизительно для нас и для нашей страны».

С гневом,

продиктованным тем, что сам он был отстранен от практического участия в осуществлении государственной политики, Черчилль заявил палате, большинство которой составляли депутаты, поддерживавшие правительство: «Я обвиняю правительство Его Величества в том, что в течение трех лет оно не смогло сформулировать ясной позиции в отношении положения дел в Палестине. Все это время дела в Палестине шли от плохого к худшему, и все это время, когда ситуация постепенно выходила из-под контроля, правительство постоянно искало путь наименьшего сопротивления. Но эти терпеливые поиски линии наименьшего сопротивления не увенчались каким-либо заметным успехом». Черчилль подчеркнул: «Каждый год или даже полгода у нас проходят дебаты о Палестине. Но не надо забывать, что там в это время постоянно гибнут люди, что их там убивают и что они ежедневно и еженедельно встречают жуткую смерть. Нам же остается только проводить дебаты и говорить друг другу комплименты и, главное, избегать брать на себя риск принятия какого-либо конкретного решения».

О работе комиссии Пиля Черчилль отозвался уничижительно. «Занимаясь по долгу службы в Министерстве по делам колоний всеми этими проблемами, связанными с Палестиной, – сказал он, – я могу заверить палату, что королевская комиссия, возглавляемая лордом Пилем, не смогла открыть в Палестине нечто, не известное до сих пор Ближневосточному департаменту Министерства по делам колоний, – ничего подобного». Но само образование королевской комиссии «с важными персонами, с шумной кампанией в прессе» было весьма симптоматично – по словам Черчилля, «все это было организовано для того, чтобы освободить правительство от необходимости определить свою позицию».

Что же произошло, спрашивал Черчилль, после того как палата общин убедила правительство не одобрять предложенного комиссией Пиля плана раздела Палестины? Правительство сказало: «Раздел остается нашей стратегической целью и фундаментальным принципом, но, конечно, еще длительное время ничего не произойдет. Тем временем будут проводиться дальнейшие консультации и изучение ситуации». Черчилль был полон презрения: «Более года властям подмандатной территории Палестины не объявляется и не предписывается никакая конкретная политика. Можем ли мы удивляться, что положение там все это время лишь ухудшалось?»

Другая королевская комиссия, впоследствии также упраздненная, с сарказмом заявлял Черчилль, была назначена только для того, «чтобы оценить работу первой комиссии». По его замечанию, работа второй комиссии во главе с сэром Джоном Вудхедом как раз и «подводит нас к сегодняшним дебатам». Ведь эта комиссия в конце концов доложила правительству, что представленный первой королевской комиссией план был чепухой, а сама идея раздела Палестины «была нереализуема». После этого министр по делам колоний Малькольм Макдональд предложил созвать специальную конференцию по этому вопросу. Черчилль не мог сдержать презрения: «После трех лет болтовни, бессмысленной болтовни на эту тему министр объявляет, что мы должны провести еще одну дискуссию. Это было бы просто смешно, если бы сейчас, когда потерпели провал все попытки овладеть ситуацией, положение дел в Палестине не оказалось столь мрачным».

Прежде всего, сказал Черчилль, нужно восстановить закон и порядок. Затем нужно предложить десятилетний план, одобренный, если возможно, всеми сторонами. Проводить такой план в жизнь нужно со всей «решительностью и убежденностью». Этот план, по мнению Черчилля, должен был предусматривать ограничение еврейской иммиграции. «Я придерживаюсь той точки зрения, что у нас есть определенные обязательства как перед живущими в Палестине евреями и мировым еврейством в целом, так и перед палестинскими арабами». Долг Великобритании заключался в том, чтобы сделать «справедливое

предложение» палестинским арабам. Если же они отвергнут это предложение, то «мы должны продолжать осуществлять управление Палестиной, но это управление уже не должно быть связано какими-либо особыми обязательствами перед ними».

План Черчилля состоял в том, чтобы установить предельный потолок ежегодной еврейской иммиграции в Палестину, заморозив его на период в десять лет «на определенном уровне, которое за десятилетний период не изменит баланс населения между арабами и евреями». Одновременно Черчилль указывал на то, что следовало «учитывать большое увеличение арабского населения за время создания и развития еврейского национального очага в Палестине». В соответствии с данными последней переписи прирост арабского населения был «почти столь же велик, как и рост численности евреев».

Черчилль отметил, что выступавший перед ним Арчибальд Синклер, недавно ставший лидером либеральной партии, совершенно справедливо указал, «что этот большой прирост арабского населения напрочь разбивает миф о том, что будто бы приток в Палестину еврейских иммигрантов ведет к изгнанию оттуда арабов. Наоборот, арабы сами во всевозрастающем количестве прибывают в Палестину, будучи привлеченными процессом оживления и развития экономики, который мы инициировали и которого продолжаем добиваться». Цитируя ежегодные отчеты с данными о переписи населения, предоставляемые в Лигу Наций, Черчилль отметил, что за прошедшие пятнадцать лет, в период между 1923 и 1938 годами, прирост арабского населения составил 300000 человек, а еврейского – 315000 человек. «Поэтому мне кажется, – сказал он, – что, имея в виду наши обязательства периода Первой мировой войны, правильным решением было бы установление правила, согласно которому еврейская иммиграция в Палестину не должна быть меньше роста арабского населения, вызванного главным образом благотворно влияющим на экономику присутствием евреев в Палестине».

Малькольм Макдональд указал, что сами арабы ожидали в следующие 20 лет прирост арабского населения на полтора миллиона человек. «Поэтому очевидно, – отметил Черчилль, – что еврейская иммиграция не стоит на пути роста арабского населения, если она идет в ногу с ростом арабского населения. На самом деле, рост собственно еврейской иммиграции делает самих евреев-сионистов заинтересованными в соответствующем росте арабского населения и в том, чтобы увеличивать занятость среди арабов и повышать их заинтересованность в успешном итоге общего дела».

Черчилль считал, что «мы должны выступить перед арабами с предложением об ограничении еврейской иммиграции в предстоящие десять лет. Мы должны обещать им, что она не будет настолько велика, чтобы серьезно изменить существующий ныне баланс между еврейским и арабским населением». Он был уверен, что это должно было придать арабам чувство уверенности.

План Черчилля по ограничению еврейской иммиграции на предстоящие десять лет был ударом для сионистов, надеявшихся на достаточно высокий уровень иммиграции, чтобы таким путем обеспечить в течение ближайших десяти лет появление еврейского численного большинства в Палестине. Но Черчилль считал, что подобный путь ведет в тупик. «Я считаю, что нельзя ожидать от Палестины, что она сможет принять всех евреев, которые хотели бы уехать из разных стран мира, – сказал он. – Поэтому необходимо ограничить численный уровень иммиграции, согласовав это со всеми заинтересованными сторонами. В этом суть проблемы, вопрос, вокруг которого идет борьба, и я думаю, что численный уровень еврейской иммиграции должен быть согласован на десять лет вперед. Во-первых, надо зафиксировать квоту еврейской иммиграции, во-вторых, надо обеспечить арабам уверенность в том, что в течение десяти лет они не окажутся затопленными океаном еврейских иммигрантов». Такая политика, по расчетам Черчилля, должна была привести к тому, что численность ежегодной еврейской иммиграции должна была быть ограничена цифрой от 30000 до 35000 человек. Это было значительное число, в три раза превышавшее действительные размеры еврейской иммиграции за 1937 год, которая составила лишь чуть больше 10000 человек, и в два раза больше иммиграции за 1938 год, составившей 15000 человек.