Черчилль. Молодой титан
Шрифт:
Его звезда настолько померкла, что он не верил, будто что-то может еще больше испортить его репутацию. Что-то в нем было от азартного игрока, который готов снова и снова бросать кости, ставя на кон все, ради того, чтобы дать удаче шанс повернуться к нему лицом. Он подготовил письмо, которое должны были передать Клемми: «в случае моей смерти». Он написал его раньше, еще летом. В нем шла речь о страховании и других финансовых делах. Но заканчивал Уинстон словами о том, что было настоящей ценностью в его жизни, что особенно стало очевидно теперь, когда громы и молнии уже отгремели и отсверкали, а у него за спиной остались
«Не горюй обо мне слишком долго, — писал он. — Смерть всего лишь эпизод и не столь уж важный по сравнению с тем, что произошло за время нашего существования. С тех пор как я встретил тебя, моя дорогая, я стал самым счастливым человеком на свете. Ты показала мне, каким удивительным может быть сердце женщины.
Смотри вперед, будь свободной, наслаждайся ЖИЗНЬЮ, заботься о детях и сохраняй память обо мне. Благослови тебя Бог. До свидания. У.»
Эпилог
Хотя Черчилль и выжил, сражаясь в окопах, а затем началось и медленное восстановление его карьеры, однако в 1915 году он утратил нечто такое, что уже никогда не удалось возродить. Обычно в сорок лет люди начинают ощущать, как уходит молодость. Однако Уинстон утратил не какую-то долю своего здоровья или энергии. Пострадал его неповторимый дух — казавшийся таким живым и неистощимым. Эта оживляющая искра верно служила ему, помогая преодолевать один кризис за другим. В 1915 году она еле-еле мерцала. И Черчилль уже никогда не стал тем, каким он был до того.
Он остался романтиком в душе, великим патриотом, отважным бойцом, он служил делу политики со всем упорством, как только над ним снова взошло солнце в 1940 году. К тому времени он погрузнел, характер его был уже не таким кипучим, а его мальчишеская чистота и честность лишь изредка прорывались в насмешливой улыбке или морщинке на лбу. Он вынес из преподанных жизнью тяжелых уроков пользу, он знал, что даже самые удачные планы могут пойти наперекосяк, что лучшие друзья могут повернуться спиной, и что даже самые лучшие намерения могут быть поняты превратно. Для всего мира было к лучшему, что он пережил падение, что на какое-то время потерял веру в себя, но магические, сверкающие как звезды, качества его характера — способность видеть, способность вести других за собой — то, что запомнили в нем его современники, померкло и исчезло после Первой мировой войны.
Что сохранилось от его пленительного обаяния — так это совокупность движущих сил характера, что не раз было проверено временем. Бальфур, Чемберлен, Ллойд-Джордж, Асквит дали молодому Черчиллю бесценные уроки. Как правило, политикам удается проявить себя в самом начале, и очень редко кому удается применить полученные уроки. Черчиллю выпала редкая возможность — он снова поднялся на вершину и стал премьер-министром в 1940 году. Ему удалось померяться силой интеллекта с лучшими государственными деятелями эдвардианского времени, он показал себя прирожденным лидером, достигнув такого уровня мастерства и умения, что лишь немногие политики могли соперничать с ним. В нем оставался некий драйв, не дававший ему превратиться в закоснелую фигуру вроде Ллойд-Джорджа — чей взгляд в большей степени успел изжить себя к тому
За те двадцать пять лет после окончания первого подъема к власти, ему оставалось только сидеть и смотреть, как другие достигают вершины, пока он чахнет. Но он научился терпению и умению взвешивать, исследуя свой собственный опыт, описанный в нескольких книгах, включая и книгу «Моя ранняя жизнь» и работы по истории Первой мировой войны. Постепенно старые гиганты сходили с дистанции, пока он ждал своего часа. Асквит отошел от власти в 1916 году, на смену ему пришел Ллойд-Джордж, и благодаря уловкам, продержался шесть лет. Асквит умер в 1928 году, Ллойд-Джордж дожил до 1945 года. Бальфур умер в 1930-м.
Уинстон как политик-либерал умер в 1920 году, чтобы возродиться Уинстоном-консерватором. Естественно, на него снова нападали за то, что он в очередной раз сменил курс. Но именно усилиями Ллойд-Джорджа и Асквита либеральная партия превратилась в партию меньшинства, почти не имеющую будущего. Были все основания считать, что Черчилль дурачил себя, веря, что залечил глубокую рану, которую он нанес консерваторам, когда сражался с ними в одном ряду с либералами, но он не соглашался признать, что обещания, данные в начале карьеры, сошли на нет. Он продолжал следить за соблюдением законности, когда очень мало кто верил, что это того стоит. Его главные ценности хранились в прошлом, и Уинстон всегда возвращался к ним, лелеял их в надежде, что и другие однажды признают их ценность.
Его старый враг Эдвард Карсон, кажется, понял, что в характере Черчилля есть что-то такое, от чего нельзя просто отмахнуться. За званым обедом, вскоре после того, как Уинстона сместили с поста первого лорда, один журналист спросил Карсона: «А что в Черчилле вызывает у вас беспокойство?»
Несентиментальный Карсон подумал некоторое время и ответил с чувством глубокого понимания, что могло бы вызвать улыбку у Черчилля.
«Он опасный оптимист».
Благодарности
Не уверен, смог бы я написать эту книгу, если бы не счастливая возможность соединить силы с двумя литературными «динамо-машинами» — моим агентом Молли Фридрих и моим редактором Присциллой Пэйнтон. Обе с энтузиазмом оказывали мне поддержку и внушали уверенность, позволившую трансформировать идею в законченную работу. Молли — страстный защитник своих авторов, и Присцилла — редактор, о котором может мечтать каждый автор: знающая, проницательная и дотошная.
Я также должен поблагодарить за профессиональную помощь и теплое внимание Люси Карсон и Молли Шульман из агентства Фридрих. Издательству Саймон и Шустер я благодарен за трудную работу и за полезные вдумчивые советы Майкла Щербана, Тома Питониака, и Майка Джонса.
В Британии мой добрый друг Эйдриан Кларк облегчил мне трудную ношу поисков, он щедро добывал и делился сведениями из различных архивов. Я бесконечно благодарен ему за неутомимые усилия.
В Бодлеанской библиотеке Оксфордского университета Колин Харрис очень помог мне, предоставив замечательные архивы, хранившиеся в отделе специальных коллекций, где он работает администратором читального зала. Я бесконечно признателен ему за его полезные догадки, и меня очень вдохновлял его искренний интерес, а также стремление ответить на мои вопросы.