Череп грифона
Шрифт:
Телеф появился на пирсе и взошел на борт «Афродиты» прежде, чем Менедем успел его заменить.
— Во имя египетской собаки, где ты был?! — рявкнул Менедем.
Гребец вздрогнул.
— Прости, капитан, — сказал он, сделав примиряющий жест.
Говорил он тихо и ровно и в придачу щурился, словно свет раннего утра был для него слишком ярким.
— Ты ведь знал, что мы отплываем нынче утром, — продолжал Менедем. — Почему ты напился в последнюю ночь перед выходом?
— Я не хотел напиваться, — ответил Телеф. — Это просто…
Менедем не собирался прощать его так быстро.
— Ступай на место, — велел он. — Надеюсь, тебе весь день будет так плохо, как ты того заслуживаешь.
Не переставая пристыжено улыбаться, Телеф поспешил на приподнятую палубу юта, а потом спустился с нее и прошел на середину торговой галеры.
— Отдать швартовы! — крикнул Диоклей.
Как только канаты, удерживавшие «Афродиту» у причала, оказались на борту, келевст ударил в свой маленький бронзовый квадрат.
— Греби назад! Риппапай! Риппапай!
Акатос скользнул прочь от пирса.
Едва лишь получив достаточно места для маневра, Менедем начал поворачивать судно — до тех пор, пока нос галеры не нацелился на выход из гавани. Но акатос еще не успел пройти мимо молов, как капитан «Афродиты» сказал:
— Я хочу, чтобы в этом плавании все выполняли обязанности впередсмотрящих. Мы должны опасаться не пиратов, а военного флота Антигона, а еще — флота Птолемея. Если что-нибудь заметите, кричите. Не исключено, что таким образом вы спасете наши головы, в том числе и свою собственную.
— Мы родосцы, и мы нейтральны, — добавил Соклей. — Это может помочь в случае беды, потому что ни одна из воюющих сторон не хочет оскорбить наш полис. Но некоторым капитанам может быть на это наплевать, и лучше не рисковать без крайней нужды.
Как и несколько дней назад, движение волн изменилось, едва акатос покинул защищенные воды Великой гавани.
Менедем улыбнулся. Ему нравилось более живое движение судна. У Соклея вид был не столь счастливый: он бы предпочел, чтобы море оставалось таким же неподвижным, как и земля.
Менедем посмотрел на страдающего от похмелья Телефа — лицо гребца уже приобрело нежно-зеленый оттенок.
«Ах, ах, какая жалость! — подумал Менедем. — Что ж, этот дурак сам во всем виноват».
— Риппапай! Риппапай!
«Динг! Донг!» — выбивал удары Диоклей. Как только судно оказалось за пределами гавани, келевст снял с весел большинство гребцов, оставив только по восемь человек на каждом борту. В том числе он оставил и Телефа. Гребец кинул на начальника умоляющий взгляд, но тот не обратил на это внимания.
Эвксенид из Фазелиса подошел к ведущим на ют ступенькам и вежливо спросил:
— Мне можно подняться?
Менедем кивнул, и Эвксенид присоединился к нему и Диоклею.
— У вас неплохая команда, — одобрительно сказал пассажир тоном профессионала.
— Спасибо, — ответил Менедем. — Мы ведь родосцы, ты не забыл? Мы часто ходим
Он кивнул на вход в Военную гавань, что лежала к северо-западу от Великой. Оттуда как раз выходила трирема, на всех трех рядах ее весел сидели гребцы, каждое их движение было завидно слаженным. Не снимая рук с рулевых весел, Менедем указал на трирему подбородком.
— Большинство моих людей раньше служили гребцами на таких вот судах или на пятиярусниках.
— Об этом я не подумал, — сказал Эвксенид. — Но теперь вижу, что вы могли бы собрать грозный, хотя и небольшой, флот.
— Небольшой? — возмущенно спросил Менедем.
Но его возмущение продлилось недолго. Антигон черпал средства из всей Анатолии, а Птолемей — из бесконечно богатого Египта. По сравнению с их флотами флот Родоса и впрямь будет маленьким.
«Не слишком ли маленьким?» — подумал Менедем.
Он надеялся, что ему никогда не придется выяснять это.
Соклей стоял на чуть приподнятом баке «Афродиты», пристально глядя на северо-запад, как будто ожидал, что в любой момент над горизонтом появится мыс Сунион, возвещая о прибытии акатоса в Афины. Часть его души и впрямь этого ожидала. Большая часть. Но другая, рациональная часть отлично знала, что Афины лежат в дне пути от Родоса и что торговые дела еще больше отсрочат прибытие акатоса в Аттику. Однако ребенок, никогда полностью не умирающий в мужчине, настаивал, что мыс Сунион находится там, где хочется Соклею, — просто потому, что тот хочет, чтоб он был там. Поэтому Соклей все смотрел и смотрел.
Ветер сильно и ровно дул с северо-востока — пожалуй, был слегка более восточным, чем обычно. Моряки перекинули рей с правого борта на левый, чтобы воспользоваться этим, и бриз, наполнив большой квадратный парус, погнал «Афродиту» вперед. Соклей поглядел на пенный след, который оставляли на воде таран и волнорез, — при таком ветре судно будет идти с максимальной скоростью под одним только парусом, без весел.
Эвксенид из Фазелиса поднялся на бак и встал рядом с Соклеем. Здесь, на баке, лежал кожаный мешок с едой и скудными пожитками пассажира, и, как любой здравомыслящий человек, он присматривал за своим добром.
— Радуйся, — сказал Эвксенид.
— Радуйся, — слегка смущенно отозвался Соклей — он, вероятно, должен был заговорить первым. Но его мысли блуждали где-то далеко.
Эвксенид указал на точку справа по борту.
— Что там за остров?
Он задал этот вопрос так, что Соклей понял: даже если Эвксенид и путешествовал по морю, он не был морским офицером.
— Это Сим, — ответил Соклей. — Мы останавливались там в прошлом году, в первую же ночь после того, как покинули Родос. Но сегодня ветер такой устойчивый, что мы пойдем дальше. Не знаю, направится ли Менедем на Книд, — он показал на длинный палец материковой суши к северу от Сима, — или остановится где-нибудь на Телосе. — И Соклей указал на остров прямо впереди.