Череп колдуна
Шрифт:
Голый ребенок появился вновь – ковыляя, он пошел к Оуэну. Тот подвинулся к нему и дал ему палец, который ребенок с торжеством ухватил. Это был мальчонка, большеглазый и подвижный, как все дети его возраста. Он обследовал одежду Оуэна, топор, лежавший рядом, и особенно был очарован рыжей бородой.
Ребенок подполз, потянулся к бороде, но промахнулся и упал. Падение не особенно огорчило его: он просто переместил свой интерес на дорожный мешок, который тут же раскрыл и засунул в него свои крошечные ручонки.
– Эй, нет, приятель, это ты не трогай, –
– Ма! – произнесло дитя, не желая выпускать свою добычу. Незаметно его пальчики сдвинули крючок и освободили крышку. В ту же секунду он засунул вовнутрь палец, но тут же с воплем выдернул руку. Оуэн мгновенно накинул крючок и бросил шкатулку в мешок. Мальчишка уполз к матери, и та теперь утешала его.
– По-моему, это укус, – тихо сказал Оуэн Кайтаю.
– Я думаю, ты прав. – Кайтай незаметно подвинулся ближе к ребенку и кинул на него взгляд. – Да, небольшой укус, на руке.
– Будь проклят этот ящик! – выругался Оуэн. – Может, наши дела пойдут лучше, если мы зароем его?
– Ведь ты же сам заключил сделку, – вразумляюще сказал ему Кайтай. – И потом, я не думаю, что на этом закончится власть Мирдина Велиса. Такие договоры надо выполнять.
Один из Феппов подошел посмотреть на шкатулку, и его брови поднялись в изумлении. Он прижал ее ручкой грубого кремневого ножа, с помощью которого он только что ел, и с вопросительным восклицанием взглянул вверх, на Оуэна.
Оуэн хладнокровно пожал плечами.
– Надеюсь, он решил, что ребенок поранил палец о гвоздь, – пробормотал Оуэн, при этом приветливо улыбаясь человечку.
Тот снова наклонился над шкатулкой, водя пальцем по ее странным резным узорам. Вдруг он закричал что-то на своем языке. К нему подошел другой мужчина, а затем и старейшина. Все трое склонились над шкатулкой и обсуждали ее, гортанно переговариваясь.
– Похоже, она им не понравилась, Оуэн, – предупредил Кайтай, – будь осторожен.
Один из мужчин медленно отошел и заговорил с женщинами. Все племя собралось в конце зала, у двери, а вождь его, Фепп, старейший из них, встал немного впереди, как бы защищая свой народ.
Он торжественно поднял вверх руку.
Он говорил долго, раскатистыми фразами, которые ясно выражали гнев, страх и отказ в гостеприимстве. В голосе его зазвучали необычные нотки – как у священника, изгоняющего бесов. Затем, медленно продвигаясь, вся группа ушла в темноту, мужчины впереди, женщины позади, причем, удаляясь, они ни на мгновение не спускали глаз с пришельцев. Они двигались спиной вперед, в темноту, и вскоре совсем исчезли из виду.
– Им не понравилась наша компания, – сказал Оуэн, глядя им вслед. – А может, его компания. – Он поглядел на шкатулку. – Чем бы ты ни был, а от друзей ты нас освобождаешь с потрясающей быстротой. Сперва команда, теперь этот жалкий народишко. – Оуэн крепко стукнул костяшками пальцев по крышке. – И все же не хотел бы я повстречаться с тобой как-нибудь темной ночью.
Шкатулка
– Череп колдуна не разговаривает ни с кем, – заметила она. – Я сомневаюсь, что он сказал бы тебе что-нибудь приятное, даже если бы и заговорил.
– Тогда ступай назад в мешок, – проговорил Оуэн. – Ну что ж, не думаю, что наши маленькие друзья попытаются зарезать нас в темноте, но лучше я подложу в огонь еще полено. Зельза… ты говорила, что можешь помочь мне попасть в мой сон. Расскажи мне об этом. Как и когда мы попадем туда?
– Если хочешь, можно сейчас, – отвечала она. – А как? У меня есть ключ. Тебе незачем в это вникать.
– Что я должен делать?
– Сядь напротив, вот так. Прими удобную позу. Я возьму тебя за руки, желтолицый, ты будешь сидеть у входа и охранять нас: мы как будто погрузимся в сон на время. Но стоит тебе громко позвать нас, и мы тут же проснемся. Говоря все это, Зельза не отрываясь смотрела Оуэну в глаза. Ее руки сильно сжимали его запястья, большие пальцы лежали на пульсе.
– Тебе покажется, что мы пропутешествуем долго, очень долго, но бывают разные виды времени… здесь пройдет не больше нескольких минут. – Оуэн, глядя в черный омут ее глаз, слышал слова очень неясно, как бы издалека. – Мы отправляемся туда, и мы сможем увидеть..
10
«Ты солгала, цыганка» – Оуэн выговорил эти слова и не услышал их звучания, однако понял, что слова просто каким-то образом были.
«Я не солгала. Это город, который ты видел во сне, но ты еще не затянут в него, как муха в паутину, ты можешь передвигаться по нему свободно, как захочешь. Иди же и смотри».
Оуэн увидел удивительный пейзаж из своего сна: деревья, сверкавшие на солнце, как драгоценные камни, больше напоминавшие изумруды, чем живую зелень. Между деревьями белые строения, стены и дорожки, как в саду. Неподалеку река, настолько спокойная, что казалась стеклом, неподвижно лежащим под ослепительно ярким солнцем. Свет исходил как бы отовсюду и ниоткуда: Оуэн нигде не видел солнца.
По дорожкам двигались фигуры – мужчины и женщины, красивые, в мантиях, – и тихо улыбались. Они ступали неслышно и ни с кем не разговаривали, проходя по своим делам.
В прошлый раз Оуэн был одним из них. Он тоже проходил здесь в своем сне. Тогда у него было другое имя, но теперь он не помнил его. И она тогда тоже была здесь, – этого он не забыл. И сейчас она здесь, где-то среди белых строений.
Голос Зельзы беззвучно шептал ему. «Иди, смотри…» Он двинулся, плывя среди деревьев… каменныхдеревьев, как он теперь понял, тех, о которых пелось в песне. А впереди он увидел себя. Он знал человека, шедшего сейчас по дорожке, – это был он сам в первом его сне. Впереди показались белые ворота: человек подошел к ним и вошел внутрь.