Черепашки ниндзя и Космический Агрессор
Шрифт:
Кин-Чин проскользнул мимо спальни отца – их покои разделял неширокий коридор. Раньше Кин-Чина радовало, что перед сном можно прошмыгнуть к князю – теперь было неприятно, что человек, нарушивший слово, так близко. Принц физически ощущал, как по спине пробежали мурашки: любимых мы всегда способны возненавидеть.
Лучше б его самого так кошмарно унизили перед народом, чем жить сыном бесчестного человека.
Зажигать светильник Кин-Чин не стал, довольствуясь скудным светом луны. Оставшись один, принц бросился на постель и разрыдался.
– Ну вот, фокусы!
Кин-Чин подскочил, нашаривая кинжал под подушкой.
Загорелась тусклая коптилка. Над принцем склонялось нежное девичье лицо с обиженно поджатыми губами. За спиной девушки маячили две тени.
– Кто вы? Что вы делаете в моей опочивальне? – возмутился непрошеному вторжению Кин-Чин.
– Прости, принц, – девушка глядела прямо и ясно. – Я попробую объяснить лучше моих спутников – они люди простые!
– Но-но, потише! – хохотнул знакомый Кин-Чину голос.
– Мы, – продолжала девушка, – те, кого ты видел на помосте преступников.
– Теперь я узнаю вас, – пригляделся Кин-Чин. – Это – Ямато, вор и убийца. Тот худой – воровал лошадей у соседей. А ты, – принц припомнил, – ты виновна в том, что отравила собственного мужа!
Девушка всплеснула руками. Коротко звякнул колоколец смеха.
– Какими глупостями тебя кормят! Да я ещё даже не невеста!
– Вот девушки, одно на уме, – Ямато отстранил Мицу. – Лучше послушай о другом, принц!
И Кин-Чин узнал, что когда-то задолго до его рождения, городом и княжеством правил отец Ямато. Его правление, насколько это возможно, было мудрым и справедливым.
Но как-то в праздник Трёх Лун в город пришёл чужеземец. Платье было истрёпано, щеки обросли щетиной. Веки покраснели от усталости и дорожной пыли.
Он, веселя толпу, взошёл на помост преступим ков, показывая только что стянутый у стражника меч, – и объявил, что готов понести наказание. Его явление всех позабавило. Легко и остроумно отвечал пришелец на выпады толпы. Прежний князь, человек добродушный и любивший юмор, не возражал, когда народ выбрал бродяжку в князя праздника Трёх Лун. А пришелец, приняв скипетр княжеского отличия, потребовал себе титул навечно. Себе и своим потомкам.
Так в княжестве воцарился род Наринаго.
– И мой отец безропотно выполнил долг чести – отдал Наринаго город, – довершил рассказ Ямато. – Но, по-моему, и твоему отцу время вспомнить: долги возвращают!
Кин-Чин окаменел: слишком много событий принесла Чёрная Ночь. Мало того, что на принца обрушилось презрение народа, так, оказывается, его отец был вором.
– Но вам нельзя тут оставаться, – только и нашёлся, что ответить, принц. – Вас ищут.
Откликнулся Ямато:
– Ну, твоя спальня – последнее место, где нас станут разыскивать. А, во-вторых, отсюда, поговаривают, начинается подземный ход, выводящий к лесу.
Кин-Чин нырнул в омут с обрыва:
– Я помню этот лабиринт. Я выведу вас!
– Ты славный парень, – хлопнул по плечу Ямато. – Вот и Мицу говорит, что ты симпатичный!
– Эй, ты, – смутилась девушка, покраснев.
С той
Принц бы и вовсе ушёл в лагерь повстанцев, но Мицу была непреклонна.
– Сейчас время войн, и нет места любви, – убеждала девушка принца. – Стоит тебе исчезнуть из замка, твой отец перевернёт небо и землю. Мы готовим восстание – и не можем рисковать, потакая твоей прихоти. Будут искать тебя, а наткнуться могут на склады оружия, припасы зерна. Кто-нибудь и место лагеря пронюхает.
Неохотно, но Кин-Чин подчинился. Он и сам не понимал, как эта хрупкая девушка в считанные недели приобрела над ним власть: возразить Мицу принц не смел.
Но сейчас у принца был повод: Кин-Чин узнал, что князь, шкурой чувствуя настроения в народе, решил не ждать, а выступить первым. Повстанцев нужно было предупредить.
Наринаго ускорил события. В замок спешно собирались воины из дальних и близких предместий. Склады были набиты оружием. Вокруг Наринаго так и вертелся торговец Уокер. События набирали ход…
Кин-Чин ещё раз попытался оторваться от погони. Скачки продолжались не первый час. Солнце успело добраться до заката и покатиться по другой стороне небесной горки.
Лошадь принца сбивалась с шага. Сам Кин-Чин чувствовал себя вяленой дыней. Предупредить повстанцев он не смог, но теперь хотя бы нужно было увести погоню от лагеря Мицу и Ямато.
Кин-Чин свернул с морского побережья к ближайшему перелеску. Из-за деревьев оглянулся.
– Демон вас побери!
Всадники, спешившись, проследили следы копыт. Помчались к лесу. Солнце садилось у них за спиной, окрашивая прибрежные скалы в алое. Принц подпустил погоню ближе. И снова рванул через лесную просеку. Но воины не отставали, ориентируясь уже по стуку копыт.
Кин-Чин решил заканчивать игру в прятки. Он развернул лошадь навстречу стражникам. Начальник гвардейцев хлестнул лошадь.
Теперь между принцем и стражниками было расстояние в длину меча.
Принц Кин-Чин! Ты должен вернуться в замок! Это приказал князь Наринаго!
– Отдай оружие, принц! – добавил маленький и толстый.
Требование возмутило:
– Лучше убейте меня! – потряс мечом Кин-Чин.
Начальник гвардейцев парировал удар. Завязалась схватка – ловкие выпады, звон металла – впрочем, никому не причинившая вреда: гвардейцы и оцарапать принца не посмели бы.
Одному из стражников, наконец, удалось выбить меч из рук Кин-Чина. Другой тут же ухватил лошадь принца под уздцы.
Принц, порядком запыхавшийся, больше не сопротивлялся.
Кавалькада двинулась в сторону замка.
Спектакль закончился счастливым финалом. По крайней мере, единственный зритель – прятавшаяся в ветвях дерева Мицу – подумала именно так. Она несколько раз порывалась вступить в бой. Но благоразумие одержало верх.
Мицу вздохнула: неприметно для неё принц стал частью её мыслей, надежд. Ей нравилось, как он говорит, с какой непритворной искренностью смотрит.