Через бури
Шрифт:
Все казалось загадкой.
Весь вечер бегали по знакомым занять отцу приличный костюм для завтрашнего визита. И у всех была не та фигура. Пришлось ему идти в красноармейском обмундировании, выданном в госпитале.
— Раньше не за столами сидели, а за конторками стояли. На геморрой меньше жаловались, — сказал Петр Григорьевич, войдя в канцелярию перед перегородкой и поздоровавшись не только со старичком за ворохом бумаг, но и с сыном и женой.
— Очень верное замечание! — послышалось из-за перегородки. — Входите, Петр Григорьевич. Присаживайтесь и меня извините, что за столом сижу, конторок нет. А на них бумаг не
— Как пожелаете, — ответил после приветствия Петр Григорьевич и сел на стул, вопросительно глядя на доктора.
— Пригласил я вас как страдающего от увечья. А сколько бедняг без рук, без ног. Деревянные култышки издавна известны. Но теперь наш долг помочь инвалидам современными протезами. А их у нас нет. У вас немалый опыт организатора, руководителя и по рекомендации профессора Мыша, заботящегося о своих пациентах, решили мы предложить вам организовать в Омске протезную мастерскую, которая стала бы примером для других городов. Чертежи протезов и сырье кожевенное, металлическое предоставим, помещение есть, жалованье приличное положим, для питания основных работников к больнице прикрепим, ну, а все остальное на вас ляжет. Подбирайте мастеров, слесарей, инженеров. У вас квартира будет при мастерской. Толковых помощников подберем. Беритесь, Петр Григорьевич.
— Да я в этом деле как верблюд в театре, ни бум-бум.
— Вся страна в таком положении. Специалисты с заводов, фабрик разбежались. Новой власти служить не хотят, а мы, врачи, людям служим. Любым больным помогать, даже тем, кто в тюрьмах. И увечным помочь — тоже наш долг. На гору с подножья поднимаются. Начинайте протезы делать. Сначала для ног, а потом, глядишь, и сами себе искусственные пальцы сделаете. Только сметливых ребят поищите. Безработных много, опять же мастера из армии возвращаются. Не у всех занятие и заработок есть. Русский народ талантлив.
— Пока раскачаемся и до протезов дойдем — с костылей и палок надо бы начинать, с обуви ортопедической для тех, у кого после операции нога короче стала — проговорил с серьезным видом Званцев.
— Вот видите! У вас уже и планы появляются.
— Я думаю, на первое время и сапожным делом стоит заняться, мастеров своих будем растить и, опять же, кое-какой доход появится.
— О доходе не пекитесь. Он от нас будет идти. От народной власти. Прежние понятия пересмотреть надо. Продукция ваша потребителю бесплатно пойдет.
— Но ведь она оплаченного труда стоит. Я так смыслю. Вы ее у нас оптом покупать будете, а раздавать, кому надо, как и лечить или учить, бесплатно станете. Это мне жилец наш поручик Ерухимович, когда я с увольнительной домой заглядывал, растолковывал.
— Ерухимович? Он сейчас видный комиссар.
— Я его, как шило в мешке, приметил, да кожей прикрыл, чтоб не прокололся.
— Значит, договорились? По рукам ударим.
— Да они у меня забинтованы «для женской безопасности».
— Ничего. Я выше локтя пожму. Завтра поедем, помещение посмотрим. У меня автомобиль есть.
— А у нас на весь город только у заводчика Зенкова был. Времена меняются.
Глава пятая. МАСТЕРА
Один растрогать душу может,
Другой создаст протез из кожи.
Семья Званцевых переехала на казенную квартиру: две смежные комнаты каменного приземистого здания, разделенного
Можно было только поражаться энергии Петра Григорьевича Званцева, сумевшего к тому дню, когда привезли пианино, наполнить цех необходимым оборудованием, а главное, мастеровыми, набранными с базара, из военкомами с только что возникшей биржи труда. Он заказал в каких-то частных мастерских, по недосмотру доставшихся кустарям, разъемные деревянные колодки для сапог, привез обещанную губздравом кожу и поручил новым рабочим шить обувь. Он засадил и обоих сыновей за верстак, снабдил выделанной желтой кожей. В мокром виде вырезку из нее натягивали на колодку, имевшую форму ноги, и пришивали с помощью шила и дратвы вырезанную коротким острым ножом толстую подошву. Первые сделанные ими самими сандалии вызвали у ребят гордость. Они работали над ними, как над произведениями искусства.
Пианино сгружали с подводы вдвоем: извозчик и уже достаточно сильный для этого дела Витя.
Шурик с папой, придерживая входную дверь невзрачного предбанника каменного дома, заботливо наблюдали за движением инструмента.
— И за такую тяжесть отдать невесомое кольцо с бриллиантом. Его на пальце и не чувствуешь, а оно надежнее любого банка. Ладно, мне носить его не на чем.
— Что в кольце проку? Я носила его, но переворачивала, чтобы бриллианта видно не было. А это — инструмент!
— Знаю, знаю. Чуть ли не Державин, Пушкина благославлявший, говорил:
Стоит древесно, к стене приткнуто. Звучит чудесно, быв пальцем ткнуто.— «Звучит чудесно». Пусть забавно сказано, но как… Лучше бы лошадь купили. Разъездов много.
— Так ведь тебе Гнедка дали. А на пианино мама уроки давать будет, а я учиться.
— Сначала сандалии научишься шить, чтобы заработок иметь… Ладно, играй. А мне в степи во сне, когда кумысу перепил, верблюд, должно быть, на ухо наступил… Хотя с купцами в московском ресторане «Яр» цыган слушал. Ни чего, под выпивку с хорошей закуской.
— А я Баначичу Третий этюд Шопена сыграл без закуски. Только он не выдержал…
— Вот видишь!
— Не выдержал и запел. У него слова были «осенние, печальные» на этот этюд, где волшебно используются толь ко мажорные аккорды.
— Ладно, тамбурмажор, показывай, к какой стене «древесно» приткнуть?
— Вот сюда, в проходную комнату. Она у нас и за гостиную, и за столовую, и за кухню с примусом будет. И еще Баначич сказал, что я мог бы ему хорошим аккомпаниатором быть, и дал мне контрамарку на все спектакли сезона. Знаешь, какие оперы здесь идут?
— Я, сынок, с удовольствием бы театральным буфетом воспользовался, кабы не верблюд неосторожный…
— Ты все отшучиваешься, но я от шитья сандалий не отказываюсь. Лев Толстой любил точать сапоги.
— И от Гнедка не отрекайся. Его кормить надо. Извозом тебе заняться. Больше некому. Мне запасных рук еще не сделали. В зубах вожжи не удержать.
Петр Григорьевич в деле никого не жалел: ни себя, ни сыновей, ни мастеровых, уже вставших за верстаки, точая пока что офицерские сапоги, в дальнейшем основу будущих протезов. Раздобытый Петром Григорьевичем новенький французский протез на верстаке лежал, и каждый мог изучить его, дав волю своей смекалке.