Через двадцать лет
Шрифт:
– Нет, правда – драматург? Журналист, кулинар, да ещё и драматург?! Есть ли что-то, что ты не умеешь?
Мисс Рубинштейн пожала плечами.
– Я пока не знаю, умею ли сочинять пьесы удачно, значит, оставлю вопрос открытым.
Мелани, пользуясь тем, что подмётки на обуви плоские, запрыгала по ступенькам.
– А почитать твои работы можно? Какой-нибудь сайт или, наверное, ты всё дома оставила?
–
– Лучше электронную – я повсюду таскаю ноутбук, с ним будет удобнее.
Эрика кивнула, польщённая и взволнованная, оглядываясь в метро и ища переход в нужную сторону. Мелани, подсказывавшая дорогу, пребывала на пике энтузиазма и ловила кайф от нового знакомства. Вдвоём они зашли в полупустой вагон.
– Что ты думаешь насчёт маленького праздничного ужина? – спросила мисс Рубинштейн, когда поезд набрал скорость.
– Скажем, обжаренная ветчина, горячий рассыпчатый рис и желе?
– Желе?
– Мне безумно захотелось чего-то скользкого и холодного, а его ведь нужно только на десерт подавать. Впрочем, рис можно заменить картофелем, если выбор гарнира принципиально важен. Правда, к картофелю лучше выбирать мясо погрубее – говядину, например… Но желе под конец – обязательно.
– Да я не против и риса, - хихикнула Мелли, - это как раз то немногое, где даже мне трудно облажаться. А что насчёт желе?
– Ммм, с ним всё в полном порядке, если ты мне доверишься, - разговор перетёк на сугубо кулинарные вопросы. Эрика так увлеклась картиной застывшего ягодного сиропа, упшиканного сливками, что едва не пропустила нужную станцию. К счастью, рядом имелся человек, готовый в ответственный момент потянуть за руку и вытолкать на платформу.
Вечер прошёл за походом в магазин, вселением в новую квартиру и раскладыванием «дамского набора» – двусторонней скатерти, полотняных салфеток и техники с тетрадью – по надлежащим углам. Эрика успела изучить два своих почтовых ящика – обычный и на Фейсбуке – узнать об охочих до авокадо Джорджии дамах и оповестить окружение, что вопрос с квартирой решился. Пускай необычно, но в пользу вопрошавшего.
– С трудом верится: второй день в городе, а уже такие успехи и события, - заключила вслух девушка, только сейчас обратив внимание на копируемый файл, - ох, прости, я тебе на флэшку скинула неправильный вариант, черновой.
– В смысле?
– Ну, я, когда дописывала пьесу, сильно изменила финал – это пару недель назад было. Она у меня теперь в двух версиях – я по привычке потянулась к первому.
Мелани с любопытством подошла к дивану и села рядом.
– А можно мне оба? Твои зрители всё равно увидят лучшую версию, а я бы не прочь ознакомиться с обеими, на правах спасённого сожителя.
Эрика в шутливом недоумении приподняла бровь.
– Ты серьёзно?
– Угу, - энергичный кивок в ответ, - не обещаю ни жёсткой критики, ни глобальных комплиментов – уж извини, нечасто я с молодыми драматургами живу вместе.
– Я ещё ничего не добилась, так что критика будет уместной и полезной.
* * *
На другой день Эрика проснулась значительно позже обычного – часы показывали половину одиннадцатого, и нерабочий график давал о себе знать. Мелли, добрая душа, приютив туристку-журналистку, естественно, уехала в салон – возиться с маслами, полотенцами и чьими-то болевыми точками, а вот что до её соседки… Морщась, девушка села на разложенном диване, пытаясь стереть с лица остатки сна. Ей привиделось нечто столь же дурацкое, как и перед беседой с Локвудом. Во сне Эрика стояла посреди бескрайнего и совершенно пустого мегаполиса. Дома, улицы, дороги – вокруг не просматривалось ни души. Ни людей, ни животных. Не слышалось шумов или звуков. Коробки зданий, припаркованные у тротуаров автомобили – всё было выверено и размерено, как по линейке, напоминая гигантский пластиковый макет. И она, Эрика Рубинштейн, замерла в глубине нелепой конструкции, не зная, куда пойти и к кому обратиться.
– Найди меня, найди, во что бы то ни стало, - прозвучал издалека бесплотный голос. Девушка побежала за ним, оскальзываясь на неестественно гладком дорожном покрытии. Она бежала и бежала, а голос точно специально звучал всё тише, исчезал всё быстрее.
– Найди меня, найди меня…
– Папа!
– Найди меня, Эрика…
– Папа…
Картинка до сих пор стояла перед глазами. Сетуя на излишне активное подсознание, Эрика выбралась из-под одеяла и начала готовиться к новому дню. Если не считать запроса в архив, ближайшее будущее разнообразия не обещало. А почтовый ящик – хорошего настроения: Хью Браун, эпатажный режиссёр и любитель открывать новые имена, писал, что в данный момент очень, ну просто очень занят, и никак не может позволить себе свежую пьесу, да ещё и никому не известную. Подумав, насколько у отдельных особей слова расходятся с делом, Эрика вспомнила о копиях текста в сумке. Чёрт с ним, с Брауном! Энди Таунсенд, Кристофер Олден, Феликс Брайт – в городе полно других, не менее эпатажных и известных, но более надёжных! С чьими-то работами Эрика была знакома, с чьими-то нет, но знала, что каждый – это целая теория вероятности.
Неуютное первое впечатление сгладили письма от Луизы и Виктора. У мамы всё было отлично, как на работе, так и дома, а Ньюман сообщал, что на днях уезжает, поскольку грядёт важная научная конференция. Эрика без промедлений пожелала удачи и занялась, наконец, вопросами семейными. Интернет, упрощавший всё ради быстроты и удобства, рекомендовал составить электронный запрос в архив, но девушка, пару секунд выбирая между удобством и любознательностью, остановилась на последней. И пожелала ехать лично, внеся в грядущее постоянство элемент разнообразия.
Над городом опять нависла неправильная зима, выражавшаяся в мелком дожде и густых облаках. Невольно возникли ассоциации с пессимистичным викторианским Лондоном. Что касается Джимми Роджерсов – их, вероятно, действительно было много, и не только их. Как и предполагала Эрика, возня с запросом должна была занять несколько дней, но шансы на успех казались убедительными. Служащие архива Эйвери-маунтин дрессировались не хуже первоклассных портье в отелях – они и не с таким работали. А где-то среди бескрайних стеллажей и ячеек, были скрыты крупицы заветной информации…