Через Гоби и Хинган
Шрифт:
Разведчики привели ко мне знатока гор. Старик немного говорил по-русски: когда-то он жил недалеко от Благовещенска.
– Это было давно, – сказал он мне. – Шибыко давно. Двадцатый годы. Моя получил мал-мал рубиль, переехал Долоннур. Япошка рубиль карабчи, корова карабчи, все карабчи. Япошка пушанго. Русский шибыко шанго!
Так выяснились политические симпатии моего собеседника. Я спросил, знает ли он дорогу на Чандэ (так китайцы называли Жэхэ). Он утвердительно закивал головой, приговаривая:
– Шибыко шанго, шибыко шанго.
– А сколько перевалов знаете вы на основной магистрали?
Из дальнейшей беседы выяснилось, что дорогу на Чандэ тридцать четыре раза пересекают реки Шандухэ и Луаньхэ. А ливень каждый раз сносит мосты и вызывает обвалы. Старик назвал семь населенных пунктов, за которыми расположены перевалы. Он упорно твердил, что ни местные жители, ни японцы не рискуют подниматься в горы в период ливней. Узнали мы также, что в Жэхэ можно пройти и другими, обходными тропами.
Опросили еще нескольких человек. Все они говорили одно и то же. В основных чертах сведения старожилов совпадали с данными топографической карты.
И все же мы не могли сидеть в Долонноре и ждать улучшения погоды. Интересы фронтовой операции требовали продолжать наступление. Нельзя было терять ни часа с таким трудом завоеванного времени.
Я считал, что немного знаю горы, так как детство провел на Северном Кавказе, а кроме того, имел за плечами опыт боевых действий в Больших и Малых Карпатах. Правда, Большой Хинган нельзя равнять с хребтами Кавказа, но ведь законы гор везде одинаковы. К тому же я исходил и из того, что жители Маньчжурии в соответствии с канонами своей религии не только обожествляют могучие силы природы, но и всячески возвеличивают их власть над человеком. Ведь ламы настойчиво твердили им, что человек раб природы и церкви.
Да, наступление в горах, несомненно, опасно, но оно сулит и большие выгоды в интересах всей операции.
Во-первых, наступление в условиях ненастья позволит нам сохранить элемент внезапности. Я был уверен, что японское командование подойдет к оценке наших действий со своих позиций, а значит, никак не будет ожидать активных наступательных действий советских и монгольских войск.
В дальнейшем выяснилось, что именно так и было. Противник считал, что мы выйдем к Жэхэ не раньше чем через неделю после окончания ливневых дождей. По его расчетам, именно такой срок требовался для ремонта размытых и разрушенных обвалами дорог, а также для восстановления многочисленных мостов.
Во-вторых, мы получали возможность атаковать противника [114] в период, когда у него будет нарушено взаимодействие. Потоки воды, хлынувшие с гор, неизбежно разрушат проводную связь. Использовать подвижные виды связи ему тоже вряд ли удастся. Не вызывая подозрений у противной стороны, природа как бы возьмет на себя часть наших забот.
В-третьих, ненастье лишит противника возможности использовать авиацию. Это было для нас очень важно: как раз
Единственно, что меня беспокоило, подвоз горючесмазочных материалов.
Итак, решено наступать без промедления. В общих чертах план рисовался мне в следующем виде. Движемся на Жэхэ по двум дорожным направлениям. Одно из них, правое, вначале отклонялось несколько к югу, а затем поворачивало и выводило войска к городу с юго-запада. Другое, левое, пролегало вдоль горных троп на юго-восток к реке Иматухэ. Здесь дорога спускалась к Жэхэ с севера. Таким образом, оборонявшаяся в районе города группировка попадала в наши клещи.
Наступление должно было возобновиться с утра 16 августа. В передовой подвижный отряд назначались 25-я мотобригада, 43-я танковая и 35-я гвардейская истребительно-противотанковая бригады. Я поехал в артбригаду, чтобы проверить готовность к наступлению.
По пути мы явились свидетелями интересного, о многом говорившего случая. Моим спутником был командир артбригады полковник Диденко. Около огневых позиций одного из дивизионов мы заметили большую возбужденную группу солдат.
– За всю войну не видел такого беспорядка на артиллерийских позициях, – возмутился Диденко.
Не успели мы подъехать, раздалась команда:
– Становись!
Строй образовался быстро, как в ускоренной киносъемке. С рапортом подошел командир полка офицер Петренко.
– О чем столь бурная беседа? – спросил я.
– Солдаты хотят наступать с вами, в составе одного из дивизионов.
– Но у нас не хватает бензина. Машины и без того перегружены. [115]
– Объяснял, товарищ генерал-полковник, не помогает. Солдаты говорят, что согласны на «марафонский вариант»…
– Это еще что за новость?
– Такой способ передвижения придумали. К каждому кузову прикрепят по две веревки. Те, кто попадут в машины, возьмут оружие товарищей, которые будут бежать, держась за веревки. Через каждый час солдаты будут меняться местами. Ведь машины пойдут в горах не быстрее десяти километров в час, а может, и медленнее.
В использовании «марафонского варианта» не было никакой необходимости. Но сама просьба солдат искренне растрогала меня: она исходила от людей, только что закончивших наступление через пустыню Гоби!
Поблагодарив бойцов за инициативу, я сказал, что их благородный порыв заслуживает самой высокой похвалы. Однако на Жэхэ наступают несколько полнокровных соединений, и пятьдесят – семьдесят, хотя и храбрейших, воинов в этой ситуации ничего не решат. И все же мне показалось, что я людей не убедил. Их глаза говорили: «Без нас Жэхэ не возьмут».
Двинувшись дальше, я заметил полковнику Диденко:
– А вы говорите, непорядок… Да ведь это высшая форма боевой целеустремленности!
Польщенный, комбриг довольно улыбнулся. Было видно: он рад за своих солдат.