Через тернии к звёздам
Шрифт:
Энтин схватился за голову. Он не мог сдерживаться, и слезы потекли по его щекам, а затем он вдруг вздёрнул голову и проговорил:
– К чёрту! Я не сдамся, моя жена будет жить!
– Как изволите, – ответил врач и направился по коридору к лестнице.
Энтин смотрел ему в след, а затем крикнул:
– Том, проводи гостя.
Ему не хотелось идти за врачом, прощаться с ним и вообще видеть его. Он хотел ворваться в комнату к жене, упасть на колени у её кровати, умоляя её остаться, умоляя её жить. Быть с ним, подарить ему ребёнка.
«Глэдис, чёрт! Глэдис!» – кричал
Бегом он спустился на первый этаж и с силой открыл дверь в свой кабинет. А затем громко ею хлопнул. Дикая злость охватила его – она не может умереть. Просто не может оставить его одного! Одного в этом мире. Он не мог думать о холодной постели, о её вещах, которые останутся после неё, о том, что больше не услышит её смех, не прикоснётся к её волосам, не поцелует её нежные губы. Дикая боль сорвалась с его губ криком, и он схватил свой стул. Как давно в Вустершире, он швырнул его в стену, а затем, даже не посмотрев на разрушения, медленно опустился на пол и заплакал.
– Глэдис! Чёрт! Ну почему именно Глэдис!? – рыдал он.
Миссис Джонс быстро всё поняла, она видела, как Том провожал врача, видела, как мистер Уанхард вбежал в свой кабинет, слышала грохот и крик. Поэтому она понимала, как важно, чтобы всего этого не видела Руни.
Она поднялась к ней, но девочка словно была в параллельной вселенной. Она сидела на диванчике и пила со своими куклами чай.
– Миссис Джонс, – Руни явно была рада её увидеть, – присоединяйтесь к чаепитию.
– Обязательно, – женщина села на край дивана, – какую кружку Вы выделите мне, мисс.
– Вот эту, – Руни протянула ей кружку из игрушечного сервиза, – Мэри как раз рассказывала о том, как удачно съездила в Париж. Теперь она говорит только на французском языке, видимо, она под впечатлением. Но Вы не переживайте, миссис Джонс, я буду Вам переводить.
– Спасибо большое, мисс О’Рейли, – ответила ей женщина.
– На самом деле, вчера мама говорила, что чаепитие будет вместе с ней, но она до сих пор не проснулась, да? – Руни перевела на женщину взгляд.
– Да, видимо Ваша мама вчера сильно устала, – ответила миссис Джонс, – я заходила к ней недавно, спит как ребёнок.
Но Руни была слишком смышлёной, и все в доме понимали, что от неё бесполезно что-либо скрывать. Она подозрительно прищурилась, словно понимала, что сейчас ей врут, но затем вдруг расслабила лицо и вздохнула:
– Ладно, чаепитие можно будет повторить завтра, ну или к вечеру мама проснётся.
– Я ни разу не участвовала в Ваших чаепитиях, мне крайне приятно, что сегодня я могу поучаствовать и поддержать беседу с такими особами. Мэри была в Париже. Должно быть там очень красиво.
– Да, – Руни отпила невидимый чай, – Мэри говорит, что там потрясающе. Особенно летом. А вечером на улицах играет музыка. Верно, Мери? – в этот момент она чуть изменила голос и озвучила свою немую подружку, – Oui 1 .
1
Oui (франц.) –
– А я никогда не была в Париже и навряд ли когда-нибудь окажусь, я очень рада за Мэри, что она там была, и ей очень понравилось, – с улыбкой говорила миссис Джонс.
– Вы действительно не были в Париже? – удивилась Руни. – И вообще во Франции?
– Вся моя жизнь прошла в Лондоне, мисс О’Рейли, – ответила ей женщина, – я прислуга, а нам гораздо сложнее путешествовать, только если нас с собой берут хозяева.
– Это не страшно, миссис Джонс, когда в следующий раз мы с отцом поедем в Париж, мы можем взять Вас с нами!
– Ох, мисс Руни, не задумывайтесь об этом, я ведь даже не понимаю французский, – женщина покачала головой.
– Ничего страшного, я буду Вам переводить, как и в случае с Мэри, – ответила девочка.
– Вы слишком добры ко мне, мисс Руни.
– Но Вы бы хотели увидеть Париж? Эйфелеву башню? Реку Сену? Их необычные дворы и серебристые покатистые крыши? Ведь там, правда, красиво там, словно, другая жизнь. Вы бы хотели её увидеть?
– Вы прямо пытаетесь меня соблазнить на поездку в Париж, мисс Руни, жестоко так поступать с пожилой женщиной, – миссис Джонс засмеялась.
– Я покажу Вам Париж, а если Вы будете сопротивляться, я пожалуюсь маме, – проговорила девочка.
– Ох, мисс Руни, мне очень приятна Ваша забота. Спасибо Вам, светлая душа!
Руни осталась удовлетворена ответом женщины. Она довольно улыбнулась, и чаепитие продолжилось.
Вечером за ужином Глэдис не было, и Руни поняла, что что-то действительно не так. Её отец сидел серее тучи, глаза его отекли, и он, словно не видя тарелки перед собой, медленно жевал её содержимое.
– Пап, скажи мне, что с мамой? Она, правда, спит весь день, или она…? – девочка неуверенно подняла на него взгляд.
– Она спит, – ответил мужчина, – Руни прости, но я не в силах сказать тебе эти вещи. Я знаю, что тебе будет тяжело, но мы должны оба стараться для твоей мамы. Она должна выздороветь, а значит, мы должны быть сильными.
– У мамы туберкулёз? – спросила девочка.
Мужчина тяжело вздохнул и отрывисто кивнул.
Девочка почувствовала, как её тело тяжелеет, словно наливается свинцом. А в груди вдруг возгорается что-то странное, неизвестное ей и чужое. Она всегда жила и не знала, что это за чувство. Что-то похожее вызывали лошади, но это было что-то совершено другое. Пытаясь прогнать это ощущение, она сделала глоток воды, но легче ей не стало. Именно в этот момент она поняла, что чувствует невыносимый страх и беспомощность.
– Я поняла Вас, отец, – проговорила она, и мужчина поднял на неё взгляд. Она никогда так к нему не обращалась.
– Хорошо, – ответил он.
– К ней можно сейчас? – спросила она, глядя прямо мужчине в лицо.
– Она ужинает, так же, как и мы, – ответил он.
– Миссис Джонс, – крикнула Руни, подзывая прислугу, – принесите мне мой ужин на подносе в комнату мамы.
– Как скажете, мисс О’Рейли, – ответила женщина.
– Я нужна ей, – пояснила Руни отцу, встала из-за стола и вышла из столовой.