Чернь и золото
Шрифт:
Он попробовал улыбнуться, и у него получилось, несмотря на ее присутствие — или благодаря ему.
— Я шел убить губернатора Ультера, — сказал он, веря в ее способность отличить правду от лжи.
Ее изумление доставило ему радость, несмотря на прижатый к горлу клинок. Даже Миннская Дева, оказывается, знает не все.
— Борова? Ты собираешься убить Борова?
— С вашего позволения. — Сторонники Девы, число которых возросло примерно до дюжины, таращились на него — кто тупо, кто с недоверием.
— Капитан Тальрик — герой сопротивления? Одно доброе дело во искупление
Его улыбка сделалась напряженной.
— Или это просто осоидская политика, вроде недавней твоей интермедии?
— Политику мы принимаем всерьез.
Кинжал отняли так внезапно, что Тальрику показалось, будто горло у него уже перерезано.
— Мне все равно, бескорыстно ты это делаешь или за деньги, переспал он с твоей женщиной, опорочил твое имя или тебе просто интересно, какого цвета его обросшая салом печень. Дарю тебе жизнь, капитан Тальрик — посмотрим, как ты ею распорядишься.
И Кимена увела свой отряд, оставив Тальрика ощупывать мелкий порез на шее.
Было ясно, что кишащие наверху осоиды скоро убедятся в своей ошибке; последние песчинки вытекали из часов, а впереди ждали новые камеры и новые часовые. Двое в легкой полосатой броне как раз вышли в коридор — один остолбенел, увидев в тюрьме посторонних, другой заорал, призывая помощь.
Таниса бросилась к ним, как только они начали пускать ток — первый разряд прошел рядом с ее лицом. Меч осоид не стал вынимать, и она заставила его поплатиться за это, пронзив шпагой через боковую прореху в панцире. Второго, обнажившего меч, Хизес с налету повалил на пол. Таниса хотела помочь подпольщику, но Тото закричал, предупреждая ее о третьем — этот уже был в сплошной тяжелой броне, для шпаги непробиваемой, и в закрытом, с прорезью для глаз шлеме. Двигался он быстро, несмотря на тяжесть доспехов, и был вооружен длинным мечом, которым едва не достал Танису — она успела отступить в последний момент.
Тото заскрежетал своим арбалетом. Один болт застрял в кольчуге, два отскочили от плечевой пластины и шлема.
За спиной у часового показались еще двое осоидов. Таниса отступала все дальше. Стрела Ахея тоже напрасно скользнула по тяжелому панцирю, а Тизамон, прикрывая тыл, оставался у лестницы.
Солдат в доспехах, продолжая теснить Танису, переступил через борющуюся на полу пару. Девушка, попытавшись поразить его в горло или в глаза, только погнула шпагу о его латный ворот, и мощный удар налокотника пригвоздил ее к стенке.
Хизес, прикончивший своего врага, оказался перед двумя новыми, которые почему-то медлили. Пользуясь моментом, он напал на бронированного сзади, со всей силы ударил его кинжалом и, видимо, все же нанес какой-то урон — из-под шлема донесся рев.
В следующий миг Хизес сам получил железным эфесом в зубы и отлетел назад, оставив кинжал в теле врага. Таниса тут же уперла шпагу солдату в горло. Чувствуя под лезвием кольчугу и кожаную подкладку, она отчаянно давила на рукоять.
Но шпага скользнула, и Таниса врезалась в противника, оцарапав щеку о гарду его меча. Солдат ударился спиной о противоположную стену, еще глубже вогнав в себя кинжал Хизеса.
Двое
Собираются убить узников — и не кого-нибудь, а Сальму и Чи, решила Таниса.
Бронированный рычал и грозил ей мечом, не давая отойти от стены.
Тизамон… но его здесь не было. Все зависело от нее.
29
Первым же встречным солдатам он попытался сказать, что заключенные вырвались на свободу, но они тоже шарахнулись от него: слухи о его подвигах, вероятно, уже разошлись по дворцу. Следующие заступили ему дорогу, но он их усмирил одним взглядом. Обошлось даже без грозного слова «Рекеф». Агенты те Берро хорошо потрудились: все знали, кто такой Тальрик, а преданность губернатору была явно не столь сильна, чтобы встать за него грудью против Рекефа. Все последующие часовые смотрели прямо перед собой, как будто никого и не видели.
Словцо «гарем» нисколько не расходилось с правдой. Ультер, руководствуясь декадентскими изысками Арахнии, устроил в глубинах дворца большую комнату без окон, но с многочисленными альковами — освещало ее только пляшущее пламя светильников. В альковах и на подушках у стен размещались около двадцати женщин. Некоторых, в том числе Грейю, Тальрик уже встречал, других видел впервые. Коллекция изобличала прихотливый вкус старика: здесь были арахнидки, муравинки, осоидки, цикадонки, даже одна мрачная стрекозидка.
При всем этом расовом многообразии всякий пришлый мог сразу понять, что властвуют здесь осоиды: на помосте между колоннами высился еще один резной трон, на котором и восседал Ультер. Увидев на пороге Тальрика вместо своих приспешников, он, похоже, не очень и удивился.
«Столько красавиц, а одной все-таки не хватает», — прочел Тальрик в его укоризненном взгляде. Скованное Горе незримо реяла между ними.
— Капитан Тальрик, — произнес губернатор, тщательно выговаривая каждое слово, — что такое с вами произошло?
— Так, пустяки. — Он смотрел только на Ультера, но чувствовал, что женщины сильно напуганы.
— В чем все-таки дело, дружище?
— Я хочу услышать это от вас.
— Полно, не скромничайте. — Старик шевельнулся, и Тальрик только сейчас разглядел у него на коленях узкий, зловещего вида клинок. — Раута и всех прочих вы, как я понимаю, прикончили? Рана в плече — не такая уж большая цена за столько смертей.
— Вы послали ко мне дилетантов.
— Поневоле пришлось — отчего бы это, по-вашему?
— Оттого, что собственные прихоти стали для вас дороже Империи. — Тальрик стоял достаточно далеко, чтобы увернуться от возможного электрического разряда.
— А вот и нет. Это ты меня вынудил. Так почему же я отдал им такой приказ, Тальрик? Не потому, что ты забрал танцовщицу, нет. Ты сам этого хотел, верно? Тебе наскучила моя дружба?
— Все дело в Империи, Ультер. Как всегда.
— Империя, Империя! По-твоему, и генералы так думают? Или сам император? Империя — всего лишь плуг, без которого не соберешь урожая. Ты не найдешь ни единого человека, который служил бы Империи ради нее самой.