Черная бабочка
Шрифт:
Да, ничего предосудительного камера не зафиксировала по той самой причине, что Зейн действительно вскочил, вспомнив о съемке, которая поначалу была игрой, и вырубил камеру. Стайлса заинтересовали не документы? Его заинтересовали наши с Зейном объятия? Это как?
— Я ведь спрашиваю тебя совсем не о том, чем вы занимались, я хочу знать, почему ты не принесла мне остальные документы, что хранились на твоем Макбуке, Джен? — немного повысил тон Гарри, и я невольно вжалась в кресло. Он нагнулся так, будто вот-вот собирался перелезть ко мне. — Я хочу знать, какого черта ты опять что-то скрывала? Я все это время думал, что моя мать
— Но ты ведь тоже ничем не лучше, Гарри, — держа голос в норме, ответила я, скрестив руки на груди. — Пока я задыхалась от угарного газа в твоем доме, оставленная с Найлом, тебя царапала «горячая подружка». Это ведь нормально, правда? — к чему я это сказала? Боже, глупее не придумать.
Так странно, но это остудило пыл Стайлса. Он вдруг ухмыльнулся, проведя языком по внутренней стороне щеки, после чего снова уселся нормально и уперся левым локтем в руль, поглаживая пальцами свои губы. Он едва сдерживал смех. Я видела, как Гарри сглатывал слюну, словно его воображение рисовало что-то невероятно приятное. Мне стало неловко.
— Дженни, маленькая женщина, ты снова ревнуешь? Должен признать, это мне льстит.
Мне стоило огромнейшего труда выдержать его взгляд эти трудные тридцать секунд. Однако меня все равно охватил стыд, и я уставилась в окно справа от себя. Я покусывала губу, собираясь хоть что-то ответить, но Стайлс неожиданно сказал:
— Каждый раз, когда ты меня бесишь, я еду к одной из своих девочек, — мои щеки вспыхнули еще больше; на черта он говорит мне это? — Просто, чтобы вынести такую нагрузку рядом с тобой, нужно иметь сверхтерпение, а я им не наделен. Ты же знаешь, — на этих словах я взглянула на него, и Гарри тут же мило улыбнулся. Но… было кое-что еще. Мимолетное, почти незаметное, и это проскользнуло в его взгляде, прежде чем Гарри снова натянул маску подлеца и бабника. Мне показалось — может, действительно лишь показалось — что он убеждал себя больше, чем меня, в том, какой он.
А я зачем-то произнесла, от горечи кривя губы и уже открывая дверцу машины:
— Мне противно, что ты такой.
Уже на улице я, позабыв о Хейли, быстро пошагала прочь с территории парковки, но подруга тут же окликнула меня:
— Постой! Дженни! Куда ты? Джен!
Она догнала меня и остановила, ухватив за рукав.
— Дженни, что стряслось? Вы вообще умеете нормально разговаривать?
Я невольно посмотрела в сторону парней. Гарри выпрыгнул из автомобиля, и теперь он стоял рядом с Луисом. Они смотрели на нас.
— Не умеем, Хейли, похоже на то, — одними губами произнесла я, отрывая взгляд от высокой фигуры в кожаной куртке. — И никогда не сможем.
Я пошла дальше.
— Это потому что вы беситесь из-за своих же выходок. И ревнуете. Поверь мне, со стороны виднее.
— Не говори ерунды, Хейли.
— Эй! — окликнул Стайлс. — Рыжая, развлеки Джен как следует. А то она постоянно не в духе.
— Может, это потому, что тебе нужно ее развлечь, идиот? — развела руками Хейли, идя спиной вперед. — Вообще не соображаешь, что ли?
Я лишь передернула плечами, качая головой, и свернула за угол здания. Меня тошнило от Гарри Стайлса, который таскается по «своим девочкам». Не тот Гарри сидел на моей кухне. Не тот Гарри выглядел потерянным после случившегося
«Ты ревнуешь». Ну и что? Ты тоже. Окей, мы оба это признали, чудно. Я рада. Все равно это ничего не меняет. Тебе нравится делать из меня посмешище. Но я на это не подписывалась.
Melanie Martinez-Training Wheels
Снова снег. Красивые крупные хлопья кружили за окном такси, в котором мы с Хейли мчались в Челси. Я дышала на стекло и рисовала на нем звездочки, потом сердечки и снова звездочки. Яркие огни города рассеивали опустившуюся на город тьму. Я внутри замирала от этой красоты. Но еще больше от того, что мы ехали по мосту. Вот то самое место, откуда меня вытащил Гарри. Он спасал меня, а я орала на него. Я ни разу не проявила своего уважения. Хотя бы даже за то, что он вытащил меня. Я всегда отталкиваю его. Мне понятно, что это обида из-за всех его выходок. То веревки, то пистолет. Что еще? Я вижу в Стайлсе человеческое, но это так глубоко зарыто, что становится страшно. Каждый раз, когда он спасает, после тут же словно выписывает пощечину, чтобы я очнулась, не утопала в его глазах. Чтобы взяла себя в руки и перестала смотреть на него, как на самого неординарного из мужчин, самого уникального. Он всегда делает это — сжигает меня заживо, а после сам же дует на мои раны, криво ухмыляясь, вгоняя в ступор этими ямочками, добротой, что скрывается в его взгляде. Но вскоре это проходит, и Гарри надевает привычную маску циника и неуравновешенного человека. Говорит, что не причиняет боли женщине, тут же держит меня на прицеле, приказывая сесть в его машину. Останавливается, когда я прошу прервать ласки, и снова готов применить силу. После всего этого Стайлс просто получает свое. Он правда получил то, что хотел. И вот он вопрос дня: чего хотела я?
Я. Не. Знаю. Думаю, так будет честно. Ведь я правда не знаю…
— До встречи в универе, крошка, — попрощалась Хейли, когда мы вышли из такси у дома моей матери. — Не скучай, милая, Гарри — псих, но он однозначно запал.
— Это меня и пугает. Ты что, не понимаешь? — прищурилась я, разводя руками. — Стайлс готов меня убить из-за любой мелочи и это ни разу не романтично, боже, да это кошмар. То есть если я искренне захочу, чтобы он оставил меня в покое, он не оставит, ты понимаешь?
Стоун покачала головой.
— Ты такая же. Видела бы себя, когда ты дралась с ним. Готова была его убить, но стоило заметить капельку крови на его лице, как тут же: «О, прости, милый, о…». Как это называется? — выгнула бровь подруга.
Я скрестила руки на груди, кивая:
— Да, я извинилась перед ним. Что плохого в вежливости? И знаешь что, проваливай домой.
— Ауч. Грубиянка. Только не умри от обиды, — это насмешливо прилетело мне в спину, когда я почти скрылась за дверью дома матери.
Вот же дурочка.
Между прочим, мне всегда казалось, что чувство ревности ко мне просто не применимо. Мне вообще некого было ревновать. А что же теперь? Стайлс пробудил во мне «зеленоглазого демона»?
— Ма-а-ам! — позвала я, отперев дверь ее квартиры своим ключом. Тишина. Наверное, спит. — Мамуль, я пришла.
На кухне ее не оказалось, и я прошла дальше в спальню.
— Мама, — шепнула я, привалившись к двери и улыбнувшись. Мои глаза повлажнели. Мама выглядела такой милой. Она раскраснелась во сне и громко сопела.