Черная беда

Во Ивлин

– Умно и красиво, - похвалила мисс Тин.
– Боже, Милдред, какой черствый хлеб! Им гвозди забивать можно.

– Попробуйте лучше маслины. Они превосходны.

– Никогда не любила маслин. Нет, вы только посмотрите!

Вдали показался первый открытый автомобиль с установленным на нем помостом. Поначалу была предпринята попытка привлечь к празднику придворных дам; некоторые из них дрогнули, однако азанийское высшее общество еще не настолько опустилось, чтобы разрешить светским дамам выставлять себя на всеобщее обозрение из чистой благотворительности; пришлось с этой идеей расстаться и вместо жен и дочерей крупных государственных сановников прибегнуть к услугам заурядных актрис. На первом автомобиле,

запряженном несколькими волами, разыгрывалась композиция на тему: место женщин в современном мире. Под навесом из разноцветной бумажной ткани на помосте восседала мадам Фифи - Фатим Бей; в одной руке она держала охотничий хлыст - символ досуга, а в другой газету, олицетворявшую образование; вокруг мадам Фифи застыли в соблазнительных позах местные красотки с пишущими машинками, теннисными ракетками, мотоциклетными очками, телефонами, туристским снаряжением и другими предметами современного обихода, выписанными из Европы по иллюстрированным каталогам. Над автомобилем развевался оранжево-зеленый флаг с вышитым на нем броским лозунгом: ЧЕРЕЗ СТЕРИЛЬНОСТЬ - К КУЛЬТУРЕ.

Вся эта остроумная затея была встречена бурей аплодисментов. В конце улицы показался следующий автомобиль, над черными макушками поплыл еще один красочный транспарант.

Но тут вдруг движение почему-то застопорилось, в гуле толпы послышались какие-то новые нотки.

– Несчастный случай?! Надеюсь, бедные волы не пострадали?! Что-то, по-видимому, стряслось в голове процессии; с балкона видно было, как из переулков выбегают какие-то люди и, продираясь сквозь толпу, пытаются остановить шествие, повернуть его вспять. Духовой оркестр сбился и замер на полуноте, а оркестранты бросились врассыпную, прикрываясь тромбонами и литаврами.

– Дайте мне ваш фотоаппарат, Сара! Скорей же! Понятия не имею, что там происходит, но я должна это сфотографировать. Черт возьми, вечно это солнце не там где надо!

– Поставьте поменьше выдержку.

– Господи, только бы на этот раз фотографии получились! А то в Кейптауне я сняла такую интересную пленку, а этот идиот на пароходе ее засветил.

Разогнав духовой оркестр, налетчики взялись за бедных сироток из приютской школы имени Амурата. Малютки и подавно не смогли оказать сопротивления вооруженным дубинками угрюмым молодым людям; как впоследствии выяснилось, это были молодчики из общества "Несторианское католическое действие". Этим атлетически сложенным юным христианам давно уже не терпелось расправиться с радикалами и евреями - главными инициаторами преобразований в стране.

Знамя с вышитой шелком надписью исчезло из виду, а сиротки в новеньких фартучках, нырнув в толпу, пустились наутек.

Затем нападению подвергся первый автомобиль, который в этот момент находился прямо под окнами "Императора Сета". При первых же признаках опасности композиция распалась, и красотки в страхе сгрудились на краю помоста; теперь же, побросав предметы современного обихода, они с визгом спрыгнули с фургона и разбежались в разные стороны. На опустевший помост забрались молодчики из "Несторианского католического действия", и их предводитель обратился к толпе с зажигательной речью. Когда он, широко расставив руки и разинув в демократическом запале рот, повернулся в сторону англичанок, леди Милдред, вне себя от восторга, тут же его сфотографировала.

Если не считать нескольких оркестрантов, которые еще пытались отбиваться трубами и барабанными палочками, никто христианским молодчикам сопротивления не оказывал. Но тут толпа разделилась на два враждующих лагеря, начались потасовки, и группа туземцев, пришедших в столицу из северных районов острова и воспринявших случившееся как очередной праздничный дивертисмент, попыталась взять автомобиль штурмом, в результате чего вокруг

него вскоре завязалось нечто вроде детской игры в "хозяина крепости". Несторианского оратора стащили с помоста, а на его месте вырос здоровенный туземец в львиной шкуре, который немедленно принялся танцевать джигу. Только волы стояли совершенно неподвижно, терпеливо ожидая, пока прекратятся беспорядки.

– У меня кончилась пленка, Сара! Вставьте новую, поскорей же! И что только думает полиция?!

В это время власти наконец-то дали о себе знать.

Со стороны королевской ложи загремели ружейные выстрелы. Пуля чиркнула по парапету и, отколов кусок бетона, просвистела у англичанок над головой. Еще один залп - и что-то ударило в железную крышу, всего в нескольких ярдах от того места, где они сидели. Леди Милдред, не вполне понимая, что происходит, подняла с крыши кусочек горячего свинца неправильной формы. Внизу послышались душераздирающие крики, а затем стук копыт по мостовой. Не сказав друг другу ни слова, леди Милдред и мисс Тин, как по команде, пригнули головы и упали ничком на крышу.

Парапет был низкий, и англичанкам пришлось растянуться во весь рост, в крайне неудобных позах. Леди Милдред протянула было руку за подушкой, но тут же ее отдернула - третий залп словно бы предупреждал ее о том, что следует быть настороже. После этого воцарилась гнетущая тишина - еще более пугающая, чем крики и выстрелы.

– Сара, это была пуля, - с благоговейным ужасом прошептала леди Милдред.

– Знаю. Давайте-ка лучше помолчим, а то опять начнется стрельба.

Ровно двадцать минут (по часам мисс Тин) дамы неподвижно пролежали на крыше, уткнувшись носами в тусклое, раскаленное железо. Вдруг леди Милдред перевернулась на бок.

– В чем дело, Милдред?

– Левая нога затекла. Не могу больше терпеть - пусть лучше застрелят!

Тут леди Милдред почему-то вспомнились военные игры девочек-скаутов под Эппингом, и она, не удержавшись, сняла с головы свой тропический шлем и подняла его над крышей на вытянутой руке. Однако выстрела не последовало. Над полем боя по-прежнему стояла мертвая тишина. И тогда, набравшись смелости, леди Милдред медленно, с осторожностью приподняла голову.

– Поберегите себя! Умоляю, Милдред! Снайперы! Но все было тихо. Выждав минуту-другую, леди Милдред села и осмотрелась. На улице не было ни души. В жарком, неподвижном воздухе безжизненно повисли флаги. На мостовой покрытое пылью, растоптанное тысячью ног, но бросавшее вызов небесам своим дерзким лозунгом ЖЕНЩИНАМ БУДУЩЕГО - ПУСТЫЕ КОЛЫБЕЛИ валялось знамя приютской школы имени Амурата. Еще одно смятое оранжево-зеленое знамя лежало в канаве, призывая опустевшую улицу к СТЕРИЛЬНОСТИ - другие слова разобрать было невозможно.

– Мне кажется, худшее уже позади.

Дамы сели, расправили затекшие ноги, стряхнули с одежды пыль, поправили сбившиеся головные уборы и наконец-то вздохнули полной грудью. Леди Милдред взяла фотоаппарат и перемотала пленку. Мисс Тин встряхнула подушки и стала искать, что бы поесть, но маслины были сухие и сморщенные, а хлеб такой черствый, что его невозможно было разгрызть, к тому же на зубах скрипел песок.

– Ну, что будем делать? Я ужасно хочу пить. И, по-моему, опять начинается головная боль.

Внизу, по улице, чеканя шаг, прошли войска.

– Смотри-ка, они опять здесь.

Дамы снова спрятали головы. До них донесся глухой стук прикладов, какая-то команда и топот ног по мостовой. Они снова выглянули из-за парапета.

– Да, ушли еще не все. Но вроде бы все спокойно. На противоположной стороне улицы вокруг пулемета сидели на корточках гвардейцы.

– Пойду поищу что-нибудь попить.

Они отвалили камень, открыли люк и спустились вниз. Тишина. Зрителей в их комнатах уже не было. Оба этажа опустели.