Черная братва
Шрифт:
Закрыв папку, вице-адмирал сказал:
– Значит, они хотят перекрыть Аденский залив?
– Именно так, товарищ вице-адмирал, – с готовностью отозвался Шестаков. – Рассчитывают на большой международный резонанс.
– Ты так считаешь? – задумчиво протянул Головин. – Пожалуй, здесь нечто более серьезное. Общественный резонанс их давно уже перестал интересовать, для них вся эта шумиха в прошлом; они уже утешили собственное самолюбие, их волнуют только реальные дела. Результат! Вот давай представим, что им удалось перекрыть Аденский залив. Через Суэцкий канал ежедневно проходят сотни кораблей, в том числе и военно-морских. И они будут закупорены, как в бутылке шампанского. Перед каналом и в канале скапливается огромное количество судов, деньги за их прохождение проплачены, а власти поделать ничего не могут. Недовольство растет, от египетской администрации требуют принять какие-то решительные действия, а они беспомощны. У них нет ни подобающего флота, ни воли, чтобы воевать со своими единоверцами. Кроме
– Нечто подобное они пытались провести на Северном Кавказе, – согласился Шестаков.
– Только там их крепко ударили по рукам… Сейчас они отрабатывают новые методы и полигоном для своих экспериментов избрали Северо-Восточную Африку. Политическая ситуация там рыхлая, нестабильная, между кланами идет борьба за власть, за обладание природными ресурсами. Так что перспектива развития этих стран весьма незавидная, мелкие страны будут просто проглочены целиком, а более крупные станут захватываться по частям. Сейчас ваххабиты расшатывают ситуацию в регионе, главная их задача втянуть страны в затяжную войну, вести партизанские действия. Кроме того, по нашим данным, в каждой стране, в том числе в Европе и в Северной Америке, находятся тысячи законсервированных агентов, которые ничем не отличаются от обычных граждан. Они ведут привычный образ жизни, растят детей, ходят на праздники, еженедельно посещают мечети, радуются всяким житейским мелочам. Но все это происходит до той самой поры, пока не придет приказ из международного фронта джихада, тогда они, все, как один, вступают в войну. И еще неизвестно, какой резней все это может закончиться. Ведь среди их сторонников много и тех, кто находится на руководящих постах и допущен к государственным секретам и атомному вооружению. Так что наша задача заключается в том, чтобы не дать перекрыть Аденский залив, а значит, ликвидировать возможный очаг войны. Я далек от разного рода пессимистических прогнозов, стараюсь смотреть на вещи реалистично, но ситуация может выйти из-под контроля. Наш аналитический отдел утверждает, а я не помню случая, чтобы они ошибались… так вот, как только террористы перекроют залив, противоречие между христианским миром и мусульманским будет столь велико, что оно может привести к глобальному вооруженному конфликту, по-другому, если хотите, приведет к Третьей мировой войне, со всеми вытекающими последствиями, вплоть до нанесения ядерных ударов. Вот такая ситуация получается… Разумеется, мы не можем оставаться в стороне хотя бы потому, что коридор безопасности контролируется и нашими боевыми кораблями, и Аденский залив – это сфера наших интересов.
– Есть ли выход из этой ситуации?
– Лично я против разного рода критических решений. Но, видно, это тот случай, когда без них не обойтись. Ибрагима нужно ликвидировать! И чем скорее мы это сделаем, тем будет безопаснее для нас всех. Пожалуй, это единственная возможность предотвратить большую войну. Подумайте над этим вопросом, и нужно узнать, где он может находиться. – Перевернув несколько страниц лежащего перед ним дела, адмирал удовлетворенно кивнул: – Вижу, что он активно занимался военными лагерями. Попробуйте выяснить с этой стороны. Выпускники ваххабитских школ не могут его не помнить, может, они подскажут, где его стоит искать. В какой школе он появлялся в последний раз?
– В последний раз он появлялся в лагере «Шахид», это его личное детище. Он проводил там даже занятия по взрывному делу, сейчас в местах заключения сидят несколько человек из этого лагеря, не исключено, что они знают что-нибудь о Фахд бин-Ибрагиме.
– Что ж, интересно было бы с ними побеседовать.
Глава 9
Моджахед
Вице-адмирал Головин с откровенным интересом разглядывал худого светловолосого молодого человека. Парень, сидевший перед ним, имел обыкновенную славянскую внешность, столь типичную для Средней полосы России, безо всякой примеси азиатской или южной крови. Его светло-голубые глаза выглядели наивными
Наивному простоватому выражению доверять не стоило, на своем веку вице-адмиралу приходилось встречать маньяков с ангельским выражением. Не исключено, что он именно из таковых.
– Ты знаешь, кто я? – спросил Головин.
– Догадываюсь.
– Вот и отлично. Может быть, ты догадываешься, какой тебя ожидает финал?
– Примерно.
– Двадцать пять лет.
– Это много.
– Могут дать и пожизненно.
– Вот оно даже как.
– Я могу тебе помочь, во всяком случае, обещаю снизить срок, если будешь со мной откровенен.
– Хорошо. Я попытаюсь. Спрашивайте.
– Как ты попал в ваххабиты?
За те пять лет, что Флорентий просидел в лагере, подобный вопрос ему задавали много раз. Показания были зафиксированы в его личном деле, которые только усугубили его тюремный срок, но Головину хотелось услышать ответ от самого Флорентия. Услышать интонации, с какими тот будет повествовать; возможно, распознать то, чего не сумели рассмотреть следователи. В общем, составить свое личное впечатление.
На заданные вопросы парень отвечал не сразу, и очень спокойно.
– Мы тогда попали в засаду. Из всего отделения нас двое осталось – Пашка и я. Отвели нас ваххабиты в какой-то горный аул. А там таких, как мы, еще десятка два набралось. А потом один из полевых командиров спросил у Пашки, хочет ли он принять ислам. Пашка отказался… А затем предложил мне, что мне оставалось делать, я согласился.
Всего-то небольшая заминка в диалоге, которую можно было бы и не заметить, если не знать всех деталей дальнейших событий. За отказ принять ислам Павел был подвергнут крайней степени физического унижения, по-другому – изнасилован. А его бесчестие с издевательскими комментариями было зафиксировано на видеокамеру. После случившегося мужчина перестает быть тем, кем он был прежде, остается лишь его оболочка, внутри которой всего-то труха. Прежним ему никогда не стать. От подробностей Флорентий удержался. Может быть, оно и к лучшему. Взгляд не размяк, не затвердел, во внешности не обнаружилось никаких метаморфоз и изменений, голос тоже прежний, как если бы говорил о каких-то банальных вещах. Возможно, что подобное он рассказывал уже не однажды и сумел выработать не только нужную тональность, но и подобающее выражение.
– Потребовалось только согласие или верность исламу нужно было доказать как-то на деле? – спросил Головин.
Парень поднял на вице-адмирала слегка повлажневшие глаза. Некоторое время он смотрел не мигая, возможно, несколько дольше, чем требовал того случай. В какой-то момент Головину показалось, что он произнесет сейчас нечто резкое, даже грубое, однако парень, глубоко выдохнув, ответил:
– Не все так просто… требовалось доказать верность исламу, причем немедленно.
На некоторое время Флорентий умолк. То, что он скажет дальше, Головин знал, даже в какой-то момент поймал себя на сочувствии. Еще неизвестно, как бы он сам поступил на его месте: остаться в живых, но быть растоптанным до состояния половой тряпки, или принять ислам, имея некоторую призрачную надежду оправдать в дальнейшем собственную слабость. Но вот только практика показывает, что предательство не бывает разовым, это всегда путь по наклонной, где с каждым пройденным шагом все глубже погружаешься в трясину лжи.
– И каким же образом?
– А у них один путь, – равнодушным голосом произнес Флорентий. – Нужно расстрелять или зарезать кого-нибудь из пленных. За это обещались свобода и ислам… Хотя, конечно же, все было не так… В общем, расстрелял я Пашку. Дали мне автомат с двумя патронами, первый выстрел я произвел ему в грудь, ну, а уже вторым добил его… в голову. Уверен, мне за это добавят срок. Я мог бы умолчать на следствии, но сказал, как есть. Знаете, и тогда не считал себя виноватым, и сейчас не считаю. В какой-то степени я освободил его от мук. Ну, как ему жить с таким бесчестьем… после того, что с ним сделали. Парень был под два метра ростом, силы немереной! А они его, как шлюху, оприходовали…
– Но ведь ты потом не однажды заявлял во всяких интервью в ваххабитской прессе, что добровольно принял ислам.
– Моя свобода считалась формальной. В действительности я по-прежнему всецело зависел от них. Если бы они хотя бы однажды усомнились в моих словах, то опять поставили бы меня перед выбором. И опять я должен был бы кого-нибудь убивать.
– Что было дальше?
– Все это было проверкой, и она продолжалась около месяца. Я даже и не помню, сколько раз давал интервью… Почему-то они любили брать интервью именно у меня, а еще снимали на видеокамеру. – Флорентий усмехнулся и добавил: – Может, потому, что я такой фанатичный. В конце концов, они мне поверили.