Чёрная Дочь
Шрифт:
— Слишком поздно! — закричал Элвин.
Эльф теряя терпение в своем поиске ускользающей Айсен, решил пойти ва-банк. Он перестал играть в прятки и выпустил всю свою ярость на окружающие руины. Мощными ударами клинков он крушил каменные стены, обрушивал полуразрушенные здания, пытаясь вынудить Айсен покинуть свою тень.
— Я уничтожу тебя, темная эльфийка! — проревел Элвин, задыхаясь от напряжения. — Я покажу тебе, что значит быть чудином! Ты будешь проклинать тот день, когда встала у меня на пути! Все ваши козни ничто!
Он сосредоточил всю
Элвин, увидев ее, осклабился, словно хищник, поймавший добычу.
— Ага! Вот ты где, моя прекрасная тень. Думала, сможешь от меня спрятаться? Отец, не отец, а ты моя!
Но прежде чем он успел сделать шаг вперед, произошло нечто совершенно неожиданное. Между ними возникла фигура Никодима. Сатир, до этого наблюдавший за происходящим со стороны, вдруг оказался в центре, заслоняя Айсен собой.
Он спокойно посмотрел на Элвина глазами стареющего сумасшедшего и произнес слова, которые перевернули все с ног на голову:
— Остановись, Элвин. Ты ничего не изменишь.
Элвин, опешив от неожиданности, застыл на месте, словно пораженный молнией. В его глазах отразилось недоверие и замешательство.
— Почему?! Почему ты мне мешаешь? — прорычал он, стараясь скрыть замешательство. — Ты не сможешь закрывать Айсен вечно.
Никодим вздохнул, словно собираясь с духом.
— Я все же твой отец, Элвин, или как тебя прозвали? Чудин? — произнес он, — Прекрати. Ты сражался против Ксаар'Тула. Может, не стоит портить начатое?
Мир для Айсен пошатнулся, хоть она и была в курсе дела. Она, Черная Дочь, привыкшая к сражениям и предательствам, впервые почувствовала, что такое настоящий шок. Сейчас перед ней стояла первая версия ее. Не копия, которую создал Айтун, и которую надо было спасти, чтобы отдать Белоглазой, а самый настоящий оригинал. Без сомнения, ему точно нельзя отдавать копию. Что вообще с ним делать? Айсен хотела загрызть его, нго снова колебалась. Ее изумлял вид Никодима.
Никодим, словно не замечая ее изумления, продолжал смотреть на Элвина с печалью в глазах.
— Да, это непросто, сын. Я знаю, что это трудно принять, особенно после всего, что ты пережил. Но это правда. Я твой отец. И я здесь, чтобы помочь тебе. Хотя бы выслушай.
Элвин покачал головой, словно пытаясь прогнать кошмарное видение. Годи жизни среди чудинова изменили разум.
— Нет! Это ложь! Ты лжешь! У меня нет отца! Меня вырастили чудины! Они — моя семья! Ты ничего для меня не значишь! — В его голосе звучала отчаянная попытка убедить себя в том, что услышанное — неправда. Страх перед тем, что его мир, построенный на ненависти и предательстве, может рухнуть в одно мгновение, был невыносим.
Никодим вздохнул.
— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, Элвин. Я знаю, что я причинил тебе много боли. Я сожалею об этом. Но я не мог поступить иначе. Я должен был защитить тебя. От тех, кто хотел использовать тебя, кто хотел превратить
Он сделал шаг вперед, пытаясь приблизиться к Элвину, но тот отшатнулся, словно от прикосновения огня.
— Не подходи ко мне! — закричал Элвин, его глаза наполнились слезами. — Я ненавижу тебя! Ты бросил меня! Ты предал меня! Я никогда тебя не прощу! Мерзкая стерва! Она пытала меня! Сдохните! Вы все! Сдохните!
— Я понимаю твою злость, Элвин, — ответил Никодим, голос его был полон горечи. — Но я прошу тебя, дай мне шанс. Дай мне шанс доказать, что я могу быть тем, кем должен был быть всегда — твоим отцом. Мы все исправим.
— Отец… — повторил Элвин одними губами. Сердце переполнилось непонятными чувствами. С одной стороны — ярость и боль от предательства, с другой — тоска и надежда на искупление.
— Довольно! — вмешалась Айсен, рыча и прерывая их разговор. Она понимала, что эмоции Никодима и Элвина играют на руку Ксаар’Тулу. — У нас нет времени на сопливые истории. Ксаар’Тул где-то рядом. И мы должны остановить его.
Никодим и Элвин повернулись к ней, словно очнувшись от транса.
— Она права, — сказал Никодим. — Сейчас это самое важное. В любом случае нам всем нужно остановить его.
Он посмотрел на Элвина.
— Мы поговорим позже, сын. Сейчас нам нужно объединиться. Чтобы выжить.
Элвин колебался. В его глазах боролись ненависть и надежда. Но в конце концов он кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Но я не верю тебе. И я буду следить за каждым твоим шагом.
— Это твое право, — ответил Никодим.
В воздухе повисло напряжение. Казалось, что до перемирия еще далеко. Но Айсен знала, что у них нет выбора. Они должны что-то делать прямо сейчас, чтобы остановить Ксаар’Тула. Иначе все будет потеряно. Однако даже она, Черная Дочь, не могла предвидеть, насколько эта хрупкая коалиция может оказаться трудной, а последствия — ужасными. Ибо что-то или кто-то явно дергал за ниточки и у них над головами. Шокирующие откровения о родстве между Никодимом и Элвином, словно взрыв, на мгновение оглушили всех. Однако Айсен, подготовленная, ощущая нарастающую угрозу, понимала, что личные драмы должны отойти на второй план. Их враг — Ксаар’Тул — не будет ждать, пока они разберутся в своих чувствах.
Именно в этот момент Элвин ослабел. Он погряз в раздумьях, погрузившись в вихрь эмоций, вызванных внезапным появлением отца, которого он никогда не знал. Концентрация покинула его, и его движения стали неуверенными. Хищный зверь взял свое. Татуировки по углам лица засветились, и темная эльфийка стала тем, кем должна. Айсен, не теряя ни секунды, использовала его слабость. Она обрушила на него шквал атак, используя свои способности Черной Дочери. Тени сплетались вокруг Элвина, сковывая его движения, лишая возможности маневрировать. Пасти собак, выхватывая черными зубами воздух. лишали Элвина даже попытки что-то сделать. Никодим просто не монял, настолько все быстро произошло. Эльф отбивался как мог, но его удары стали вялыми и предсказуемыми. Он больше не был тем хитрым и опасным чудином, с которым она столкнулась вначале. И тут пелена стала слабее. Снова темная эльфийка заколебалась.